Человеческий род идет по пути все большей интеграции – в этом Соловьев хотел видеть религиозный прогресс. В глубинах мировой души создается Всеединство, создается как Церковь, потому что в центре мировой истории – Боговоплощение, которое и спасает мировую душу от распада, а все дифференцировавшиеся элементы Всеединства – от полной дезинтеграции. Богочеловек объединяет все человечество вокруг Себя и дает ему форму Вселенской Церкви. Ее форма – разумна, и этой высшей сверхчеловеческой разумности Соловьев решил тоже дать имя Софии. Богочеловеческое Всеединство на земле получает «софийное» качество.
Согласно блаженному Августину, существуют два града: Божий и мирской, в каждом из которых идет своя интеграция. У Соловьева центр один, на второй же с его безбожным самоутверждением он в это время не обращал внимания. В концепции Всеединства зло предстает ослабленным – как разлад в системе, а не активная сила противления добру и Богу. Земным итогом мирового процесса Соловьев считал Царство Божие на земле, повторив ошибку Чаадаева. Всеединство, считал Соловьев, справится со всеми разладами и расколами. Впоследствии он отказался от таких взглядов, но в молодости оптимистически верил, что его жизненная задача состоит в содействии Всеединству. Историческую миссию России он истолковал как осуществление Всеединства на путях преодоления вековых расколов Востока и Запада.
Рассмотрим теперь, как представлены у Соловьева те вещи, которые образуют в рамках высшего идеального Всеединства многообразие сущего. Он их назвал лейбницианским термином «монады», понимая их как неделимые элементарные сущности, «элементарные силы», живые одухотворенные существа, наделенные активностью и идеальностью. Все они – субстанциальны, как и у Лейбница, они – «реальные центры бытия». Это существа метафизические, они научно не наблюдаемы, их сочетания образуют невидимую основу вещей, тел, душ живых существ и человека, а все вместе – мировую душу. В сложных объединениях монад всегда есть одна высшая, которая организует все остальные. Соответственно, и Всеединство описано как своего рода «организм монад», а поскольку оно, как и сами монады, идеально, то оно есть «организм идей», охваченных любовью.
Душа человека в таком понимании – субстанциальная монада. Каждая душа неповторима и уникальна, ее идеальное содержание неповторимо. Иначе говоря, каждая душа, будучи основой личности человека, имеет свою «особенную идею». Соловьев признает, что эти «особенные идеи» не поддаются никаким формальным определениям, но реально проявляют себя, налагают «определенный отпечаток на все действия и на все восприятия этой личности» (6, т. III, с. 56).
При всей уникальности каждой личности,