Сразу же следует оговориться, что называть зарубежных иерархов творцами раскола некорректно. Они были носителями своей правды, они искали пути для выхода из тупика и, как будет показано в данной главе, не поддались эмоциям и не встали в тот момент на путь формального раскола. Нельзя забывать, что ко времени получения указа Церковная власть в России была дезорганизована, Патриарх Тихон был изолирован, а власть в Российской Церкви была захвачена обновленцами.
Кроме того, отношения между Московской Патриархией и Карловацким Синодом осложнялись невозможностью нормального общения. Патриарх порой не был осведомлен об очень важных событиях, происходивших за рубежом. Яркий пример тому – его неосведомленность о «Всеправославном» Конгрессе 1923 года. О нем Патриарха проинформировали большевики, намеренно не сообщив, что решения Конгресса не приняли восточные патриархи[204].
В одном из своих писем Патриарх Тихон писал: «Беда в том, что мы долгое время (и даже “до дне сего”) отрезаны от цивилизованного мира и с трудом и большим опозданием узнаем, что делается на Свете»[205]. Не всегда могли передать информацию для Патриарха и архиереи-беженцы. Митрополит Антоний писал Патриарху Тихону летом 1923 г.: «Журналы Карловацкого и иных Соборов и информационные доклады посылались Вам чрез Ригу, по-видимому, до Вас не доходили»[206]. «Нам, – говорил позднее митрополит Сергий митрополиту Елевферию, – церковная жизнь в зарубежье почти неизвестна, редко-редко доходят слухи о ней, кроме, конечно, официальных донесений»[207].
Насколько не был знаком Патриарх со всем, происходящим за границей, настолько не были знакомы и за границей