Действительно, 31 августа 1921 г. состоялся Архиерейский Собор Сербской Церкви, на котором были официально определены права Русской Церкви. В постановлении Собора сказано: «Св[ятой] Архиерейский Собор согласен принять под свою защиту русское Высшее церковное управление, в компетенцию которого входят следующие предметы:
1) Юрисдикция над русским священством вне нашего государства и тем русским священством в нашем государстве, которое не находится ни на приходской, ни на государственно-просветительной службе, как и над военным священством в Русской армии, которое не находится на сербской церковной службе.
2) Бракоразводные дела русских беженцев»[144].
Хотя этот документ, как отмечал впоследствии Троицкий, имел «существенные пробелы»[145], он оставался основополагающим для Русской Церкви за границей.
Архиереи-беженцы предпринимали попытки связаться со Святейшим Патриархом Тихоном, который впоследствии заявлял, что, начиная с 1920 г., состоял в переписке с некоторыми зарубежными архиереями, в том числе с митрополитами Антонием и Евлогием, а также архиепископом Анастасием. Согласно собственному признанию Патриарха Тихона, роль посредников в переписке выполняли зарубежные миссии – Латвийская, Эстонская, Финляндская, Польская и Чехословацкая[146]. То, что послания отправлялись таким сложным путем, подтверждается свидетельствами из переписки Патриарха Тихона. «Писал я Вам, – сообщал Патриарх архиепископу Евлогию 12 июня 1921 г., – на третьей неделе Вел[икого] Поста <…> направил через Ригу». «Бумаги, – говорится в другом письме Святейшего Патриарха, от 20 марта 1922 г., – были отправлены через архим[андрита] Тихона (Шарапова) Вам из Ковны»[147].
До Патриарха доходили и некоторые сведения о положении Церкви за границей. «Недавно – сообщал Патриарх Тихон архиепископу Евлогию в июне 1921 г., – получили письмо от Высокопр[еосвященнейшего] М[итрополита] Антония, “третье” (так он сам написал, но первые два не дошли). Вы, вероятно, часто пишете ему, будьте добры передать ему и прочей братии нашей мой привет». В другом письме предстоятель Всероссийской Церкви не только сообщает о полученных от митрополита Антония письмах, но и говорит о нем, как о старейшем иерархе, что вполне могло быть воспринято как намек на его особые полномочия.