– А-а-а-апчхи! – содрогнулась чаща.
– А-а-а-а! – заорали в голос мальчик и девочка, увидев, как зашевелилась земля.
Проснулся лесовик, прочихался от едкого дыма и только тогда вспомнил всё, что приключилось с ним вчера. Верещащих от ужаса маленьких нагнал в два прыжка, успокоил как мог, достал им орехов и сухой черёмухи из потаённой глубины леса – конечно, не в бороде же припасы хранить! А потом, привычно уже примотав к себе обоих, помчался по ночному лесу на восход. А в полуразрушенную берлогу тут же вернулся мишка, поворчал малость, посетовал на смрадный дух да и захрапел… Хорошо ему!
«Только б не заснуть, – думал лясун. – Это хорошо, что зима скоро – остальные-то лешаки уже под землю давно провалились! Значит, не остановит никто… Только бы не заснуть».
Лес заканчивается, редеют сосны… Месяц на небе виднеется, но восход уже близко, ещё немного и рассветёт. И вот в предрассветной мгле показалась, наконец, продуваемая всеми ветрами узкая полоска незасеянного поля, разделявшего два леса. Там, в родном лесу, остались силы лясуна и его власть. Выходил из леса своего великаном могучим, под которым земля прогибалась. Шёл по полю волом тягловым, круто рогами вниз склоняясь. А в чужой лес маленькие его стариком дряхлым завели, под обе руки поддерживая.
Сели на поваленное дерево отдохнуть. Руки у старика трясутся, шарит он в бороде, найти что-то хочет. Да только до своего леса уже не дотянуться – нет теперь ни яблок, ни орехов. Только и нашлось, что две волчьи ягоды – одна побольше, другая поменьше.
Жалко лешему маленьких – сам ведь виноват! Ох, не надо было на силу свою надеяться, в лес чужой заходить. Куда они теперь, старый и малые, денутся? Видно, и правда придётся детям ягодок отведать…
Поманил их к себе леший, ягоды протягивает – берите, мол. Девочка потянулась уже было, да взять не успела – резко окликнул кто-то сзади. Глядь, а там фриц стоит! Молчит, только автоматным дулом показывает – хенде хох! Это значит, руки вверх поднять.
Маленькие и подняли, стоят, трясутся. И леший поднял. Высоко поднял, из последних сил потянул ветви к небу, корнями в землю прорастая… Тянется лесовик вширь и ввысь. Знает он, что морок ему не навести теперь, только одно и остаётся – самому деревом стать, маленьких заслонить.
Заверещал фриц от ужаса, глазам своим не верит – как это дерево в три обхвата вместо человека выросло в единый миг! Стоит, орёт себе что-то, а пошевелиться не может.
Наконец совладал с ногами и ну бежать от этого проклятого места, на ходу паля из автомата по морщинистому стволу…
Упал лесовик наземь, вздрогнул лес от тяжести вековой. Дети сидят рядом, по щекам его гладят, никуда не отходят.
– Дзядуля, мы цябе не кiнем. Мы да дохтара адвядзём цябе! Дохтар горкае пiтво дасьць. Дык ад яго адразу выздаравееш! Чуеш?[16]
Девочка лужицу нашла, слегка льдом уже подёрнувшуюся. Ладошки туда опустила, воды принесла лясуну:
– Пi, дзядуля![17]
Губы смочив, прислушался к своим ощущениям. Вроде жив… Ну а раз так, вставать надо. Иначе в сон провалишься!
И