– Боже! Ты стала еще прекрасней, дорогая Роза! Ты по-прежнему молода и свежа! Ты должна быть мне благодарна… я избавил тебя от отвратительной старости, теперь ты можешь быть вечно молодой… и жить вечно… возрождаясь каждой весной еще более юной и благоухающей… О! Роза… – бормоча это, художник наклонился и понюхал цветок, – как ты восхитительно пахнешь! Милая, милая, Роза! – Он еще раз втянул ноздрями запах, повернулся и пошел обратно в дом.
Странно, но тоска, сжимавшая ему сердце, стала его отпускать. Ему захотелось рисовать, и тут неожиданная идея пришла в его голову. « Я нарисую тебя, Роза, такой, какая ты сейчас – близится день увядания, и я снова перенесу твою совершенную красоту на холст» – подумал он, и решил не откладывать дело в долгий ящик. Он позвал Луизу.
– Пожалуйста, дорогая, срежь мне темно-красную розу в глубине сада. Она так хороша, что мне захотелось ее нарисовать. Все равно скоро она завянет… Я хочу успеть запечатлеть ее. Это будет прекрасная картина…
Луиза тот час же отправилась исполнять просьбу мужа. Она быстро разыскала розу, постояла, полюбовавшись ее красотой, вздохнула, и взялась за толстый стебель, чтобы срезать цветок. Вдруг она вскрикнула от боли – палец наткнулся на острый шип, и выступила кровь. Повинуясь порыву, она поднесла палец к губам, чтобы остановить кровотечение. Но ранка была совсем крошечной, и Луиза тут же забыла о ней. Она принесла розу мужу и занялась домашними делами.
Филипп приготовил для Розы кусок шелковой ткани глубокого шоколадного цвета – ему казалось, что так ее красота будет смотреться еще лучше. Он положил цветок на ткань и встал за мольберт. Быстрыми взмахами он наносил мазки, боясь, что роза завянет у него на глазах, но та благоухала так, что у Филиппа закружилась голова.
Он работал, как одержимый, и закончил глубоко за полночь, надеясь завершить картину завтра, нанеся последние штрихи. Натюрморт отнял у него много сил, и он почувствовал себя опустошенным. Непривычная тишина поразила его, когда он покинул мастерскую. Луизы нигде не было. Он позвал ее, но звук гулко отразился от стен, оставив глас без ответа. Его охватили мрачные предчувствия. Он почти бегом побежал в спальню Луизы.
Она лежала на кровати, очевидно, без сознания. Он подошел к ней. Луиза металась, словно в горячке. Волосы ее растрепались, на лбу выступила испарина, глаза были закрыты, она что-то бормотала, но он не мог разобрать, что. Филипп взял ее за руку – рука была горячей, влажной и безвольной. Сердце Филиппа бешено застучало, и он побежал вызывать врача.
К приходу доктора Луиза так и не пришла в сознание. На глазах ей становилось все хуже, она не реагировала на свет, и никого не замечала. Врач в недоумении развел руками – похоже, что она отравилась каким – то сильнодействующим ядом, но тогда ее