Так родители преподают нам первый урок любви: делай, что хочешь, но не люби!
Я не собираюсь ныть, жаловаться на свои проблемы и ждать, что все бросятся меня жалеть. Я хотела уехать из Джорджии и я это сделала. Я и не ждала принца-избавителя на белом коне, который предложит руку и сердце, а вместе с ними и пожизненный абонемент на готовку и стирку.
К тому времени наступили семидесятые, и многое изменилось. Чем дальше на север я продвигалась, тем сильнее все менялось. Пока, наконец, в Нью-Йорке я не обнаружила, что наступило будущее.
Забавно, да? Как быстро будущее становится прошлым. Спорим, Трентон понятия не имеет, кто такой Джими Хендрикс. А про Дженис Джоплин, Нила Янга и Джерри Гарсия даже спрашивать не стоит.
Что сказать о Трентоне? Угрюмая личинка человека, что-то среднее между парнем и овощем.
Теперь Кэролайн – она как бисквит, который оставили на ночь пропитываться алкоголем. Не мне судить, конечно – сама не без греха – но даже я не стала бы опускаться до того, чтобы пить в одиночку.
Ричард – хуже всех. Никогда не мог удержать своего дружка в штанах и портил другим людям жизнь своим нытьем и капризами, особенно под конец жизни: «Не хочу куриный бульон, хочу томатный суп! Включи отопление посильнее! Теперь выключи! Нет, теперь снова включи!» Мы часто заставали его бедных медсестер и сиделок плачущими в столовой. Они прятались в темноте, за пыльной мебелью – эти взрослые женщины беззвучно рыдали, спрятав лицо в ладони. Самая большая услуга, которую Ричард мог оказать всем, – умереть.
Думаете, я чересчур резкая? Да, я никогда не любила приукрашивать факты. Правда есть правда. Несмотря на то, что теперь я представляю собой странное месиво из осколков и пыли, у меня осталось чувство юмора. А, вот что еще сильно напрягает меня в Элис – она вообще не умеет смеяться. Я ощущаю, что она на взводе, как газировка в бутылке, которую только что хорошенько встряхнули – эту дамочку как будто зажали между двумя полужопиями, где она до сих пор и пребывает.
Только один вопрос: что она все-таки скрывает?
Трентон
Правда – это все, чего хотел Трентон. Чтобы хоть кто-то из его семьи рассказал ему правду.
Было семь часов. Он лежал в своей комнате – она была такой, какой он ее помнил, только без мусора. Трентон слушал приглушенные голоса матери и сестры снизу. Они спорили о том, что сделать на ужин. И ему вдруг пришло в голову, что с последнего визита в Коралл-Ривер он не слышал от них ни единого слова, в котором не было бы хоть капельки лжи.
Он не знал, почему это так важно для него. Может, он хотел обрести целостность. Ему нравилось это слово, целостность, он вычитал его в «Британской литературе», которую в своей компании в Андовере они называли «Ботанская литература». Учительница литературы, мисс Паттерсон, была ничего такая. Большинство преподавателей в Андовере реально старые, им уже за сорок, и они в своих узких костюмах, как психи в смирительных рубашках,