Одёргивая мундир, Мирович мельком вспомнил о прадеде, что служил гетману Мазепе и сбежал в Польшу, и о сосланном в Сибирь отце. Тот был уличён за тайные поездки в Варшаву. Злой рок, нависший над его семьёй, должен быть повержен. Оставалось всего ничего – поднять гарнизон в ружьё, отдать солдатам приказ арестовать охрану тюрьмы и принудить коменданта освободить законного императора Иоанна Антоновича.
И задуманное шло как по маслу! Растерявшиеся солдаты, повинуясь команде, наставили оружие на тюремщиков.
– Вперёд, ребятушки! – крикнул Мирович, почему-то представив себя на коне впереди войска. Со шпагой наголо и пистолетом в другой руке он ворвался в тёмное узилище, состоявшее из длинного коридора с железными дверями по обе стороны.
Тайная комната была точно здесь! За спиной его толпились солдаты.
У двери, обитой железом, он остановился:
– Сдавайтесь! Именем государя!
– У нас государыня, – глухо раздалось из камеры, словно из-под гнёта в дубовой бочке.
Ответная тишина отдалась толчками сердца о рёбра. Там два охранника, не откроют – обоих ждёт пуля. Резкий вскрик за стеной ударил картечью по натянутым нервам.
Переведя дух, Мирович воскликнул вдругорядь:
– Отворите именем государя, иначе прикажу стрелять из пушки шестифунтовым ядром!
– Не стреляйте, сдаёмся.
Дверь каземата распахнулась, и в полной темноте угадалась фигура охранника.
– Огня! Подайте свечу! – закричал Мирович, не узнавая своего ликующего голоса. Действуя почти вслепую, он навёл дуло пистолета на охранника. – Подите прочь, душегубы, иначе сделаю вам расчёт! Грядёт новый государь и новый век для России!
Фигура отшатнулась, и почти тотчас над головами солдат промелькнул тусклый отблеск фонаря, которой передавали из рук в руки.
Мерцающий луч озарил лицо охранника с безумным взором человека, находящегося в крайнем потрясении.
Прежде чем ворваться в узилище, Мирович ударил его в лоб рукоятью пистолета. Другой охранник жался к стене. Круг света от фонаря качнулся по полу, и Мирович увидел там в луже крови распростёртое тело. «Не может быть! Государь?! Как же так?!» – точным выстрелом ужас прокатился по мыслям и застрял пулей в груди.
Не помня себя, он рухнул на колени и облобызал руку покойника. Грязную, со сломанными ногтями, что царапали в агонии доски пола. От собственного воя у Мировича заложило уши:
– Бессовестные!! За что пролили невинную кровь?!
Уже без сопротивления – всё было кончено – он позволил себя разоружить и взять под караул.
– А ну, живо