За год до того, как уехать, Наташка в последний раз пришла к ним, принесла маленькую пачку «чоко-пая» и нарезанный пластинками сыр. Увидев, что раковина на кухне завалена окурками, сестра молча вымыла руки в ванной. Ничего она не сказала ни про забитый фанерой кусочек окна на кухне, ни про умершие растения, ни про падающую с потолка штукатурку. Она спокойно смотрела, как Лена наливает кипяток из забрызганного красным до самой крышечки чайника – и сморщилась, только увидев дно чашки, выкрашенной одним коричневым застойным пятном. В тот раз Наташа забрала несколько своих детских книжек, но каких-то недосчиталась и предложила поискать их в бывшей комнате бабушки.
– Сто лет туда не заходила. – Сестра грустно улыбнулась. – Даже боязно как-то.
– Наташа, не надо, – Лена помотала головой. – Не ходи туда.
Сестра заинтересованно перегнулась через стол.
– Что такое? Звуки странные? Тени?
– Да нет, – Лена смутилась. – Там это… кошка рыгает.
– Так вот же она. – Наташка показала на подоконник, где действительно спала худая трехцветная кошка, вытянувшись между горшками сухой земли.
– Ну, не прямо сейчас. Ходит туда рыгать, как обожрется… Как бы получается, что ее комната. Наташа застыла на пару секунд в непонимании, а потом сморщилась и затрясла головой. Минут через десять она засобиралась, ухнул вниз и унес ее лифт. Больше сестра не приходила. Валька открещивалась: Наташке, мол, приснился кошмар, что она падает с их балкона и разбивается насмерть. Потому и не приходит, суеверная, «ты же знаешь».
– Брешет. – Мать зевнула, показывая дырки в шестерках. – Просто лень к нам тащиться. Мы ей теперь не ровня.
На табло с заказами высветилось «98». Лена забрала два бумажных пакета, сквозь которые пробивались очертания теплых коробочек. Пицца и крылышки вкуснее всего сейчас, с пылу с жару, но Лена никогда не позволяла себе есть на фудкорте – во-первых, это неприлично, вот так, одной, в окружении парочек и компаний. Во-вторых, тут и там сидят подростки, некоторые из них наркоманы, другие – просто ненормальные. Могут начать дразнить и обзывать жирной – такое было не раз и не два, даже при матери. Они могут припомнить, что Лена почти всегда ходит одна – значит, ни друзей, ни подруг, ни знакомых. Изгой. Почти так и было: Лена общалась только с парой знакомых из колледжа, тихих и домашних, которые сюда не поедут. Зачем больше? Она не любила ни гулянок, ни задушевной болтовни, ни вымученного внимания: звонить,