Откопав в мусоре злосчастные часы и щедро сбрызнув антисептиком их, а заодно и руки, Саша продолжила путь, больше не торопясь. Так и так опоздала. Какая теперь разница – на пять минут или на пятнадцать.
Странно, но переулок она не просто не узнавала, а видела впервые. И перекресток с Пирогова куда-то делся. Наверное, сама не заметила, как проскочила его, занятая обеззараживанием часиков. Впереди между зданиями поблескивала под утренним солнцем Мойка.
Саша развернулась и пошла назад, но школы не было. Дошла до улицы Декабристов – перекресток не тот. Снова развернулась, прошла обратно к реке. И наконец подняла голову на табличку с адресом. Переулок Матвеева, дом два. Что? Как это?
– Матвеева? Серьезно? – вскричала Саша, распугивая голубей и чаек.
Это же совсем в другой стороне. Она никак не могла попасть сюда, ведь шла не сворачивая. Саша глянула на сине-зеленый циферблат злополучных Michael Kors, узором напоминавший павлиньи перья. Восемь ноль-ноль. Как? Как за пять минут она перескочила через несколько переулков влево? Почему ни разу, пока бежала, не обратила внимания на адресные таблички?
Мужик на перекрестке виноват. Саша не представляла, каким образом, но это точно он виноват. Стоп. А чего он вообще стоял, занеся ногу над зеброй? Почему не шел? А… где другие были? Машины, пешеходы – где? Это же утро, без пяти восемь. Все на работу опаздывают. Машины сигналили бы, как сумасшедшие, вздумай кто тупить на краю проезжей части ни туда ни сюда. Перекресток был совершенно пустой – Саша только сейчас поняла это. Жутко, безобразно пустой.
Когда Саше было десять, она дружила с Танькой из пятиэтажки. Танька жила на четвертом. Сашу, привыкшую ездить на лифте на свой десятый, неизменно увлекал подъем пешком на целых четыре этажа.
Длинноногая Танька постоянно перешагивала через две ступеньки, а Саша в это время громко считала: одна, две, три, четыре… У них была традиция: на каждой лестничной клетке задирать головы и смотреть на пролет над головой. Проведя осмотр, Танька загибала палец, отмечая еще один этаж.
В очередной раз добежав до нужного этажа, едва не сбив незнакомого пузатого дядьку и уже почти ткнувшись носом в Танькину дверь, девочки посмотрели вверх… и вместо решетки пятого этажа увидели очередной лестничный пролет. Двери, обитой облезлым кожзамом, из дырок в котором во все стороны торчала вата, перед ними тоже не оказалась. Зато была другая: голубая, крашенная обычной краской. Тут жила бабулька с третьего – хозяйка визгливого шпица.
Саша и Танька молча бок о бок поднялись еще на один этаж, никаких ступенек уже не считая. Четвертый. Они не говорили об этом ни разу: ни в тот день, ни потом. Интересно, помнит Танька или предпочла забыть?
Попутчик, насвистывая и сунув руки в карманы, болтался по улицам Темного Петербурга, на домах которых не было ни табличек, ни адресов, ни номеров. Ни тебе светофоров,