– Что у тебя за друг такой? – недоверчиво спросила я, бросив взгляд на здание заброшенной школы за оградой. Вернее, как, заброшенной. Официально она временно не работала и должна была отремонтироваться, но вот уже десять лет как пустовала. Во дворе валялась куча сухих листьев, обёртки из-под еды на вынос и гнилые яблоки, была перекопана земля, пять этажей окон смотрели на нас чёрными глазницами. Жутко.
– Он крутой, – сказала Дана, после чего улыбнулась так, словно вот-вот разразится заливистым смехом. – Холли Бресейл, ты что, боишься?
Я потянулась к крылышку у неё в ведёрке и, заполучив его в кулак, впилась в мясо зубами, чтобы списать покраснения на остроту курочки быстрого приготовления. Но Дана всё равно начала смеяться, и её смех, словно перезвон колокольчиков, наполнил ночную улицу. Она достала своей повреждённой рукой ещё одно крыло и спиной вперёд ступила на территорию заброшенной школы, помахивая им передо мной. Когда я швырнула в неё куриную косточку, сестрица только громче рассмеялась.
– Данчик, прекрати! – разозлилась я, следом за ней преодолев калитку в заборе. – Ничего я не боюсь, меня просто напрягает, что у твоих друзей откуда-то нашлись ключи от старой заброшки.
Дана нахмурилась, но даже это не испортило ослепительной красоты её кукольного личика.
– Докажи! Докажи, что не боишься, иначе не сможешь повеселиться ночью, как я обещала! – заявила моя сестра, и указала крылышком себе за спину, на пятиэтажное пугавшее меня здание. – Обойди школу девять раз. Ни больше, ни меньше, сестрёнка.
– Что за бред?! – возмутилась я, стараясь не допустить дрожи в голосе.
– Если не обойдёшь, не сможешь повеселиться ночью, – категорично сказала моя прекрасная сестра.
С неба и прямо мне на нос упала первая дождевая капля. Я угрюмо посмотрела на глядевшую на меня со снисхождением сестру и, пнув сухую землю под ногами, двинулась вокруг старого здания.
Поднимался ветер, пробираясь под влажную от пота футболку и вздымая вверх светлые волосы с розовым мелированием. Было не столько прохладно, сколько не по себе, и я обхватила себя руками за плечи, угрюмо обходя место, где десять лет назад ещё учились дети, а сейчас гуляют лишь пыль да такие ненормальные, как Данчик.
Вообще, моя старшая сестра Дана Бресейл всегда была немного странной. И я говорю так не потому, что она меня старше и красивее и потому бесит. Дело не в неприязни между братьями и сёстрами. Просто… я как-то слышала от родителей, что именно из-за Даны мать и отец решили покинуть семейное поместье в Корнуолле и обосноваться в Москве, в старой квартире маминых родителей, уехавших жить в деревню после того, как получили там дом от покойной родни. Английская бабка по отцовской линии у меня оказалась суеверная и, похоже, чокнутая, так как уверяла папу в том, что Дана – не их с мамой ребёнок, и им надо оставить её где-нибудь в лесу. Разумеется, родители этого не сделали, а бабуля распсиховалась и сказала, что с подкидышем жить в одном доме не будет, так что они уехали, и я родилась уже в России.
Что касается странностей Даны… она родилась без мизинца на левой руке. У неё просто не было трёх этих фаланг. Это, конечно, было страшновато, но каких только дефектов тела не бывает, особенно в нынешнее время. Однако мизинцем необычная внешность Даны не ограничивалась: у неё были острые уши. Она прятала их под своими красивыми, как жидкое золото, локонами волос, но я их трогала и в детстве не раз этому удивлялась: кончики ушей моей старшей сестрички были треугольными, как у какой-нибудь эльфийки или феи из мультика, а не округлыми, как у всех нормальных людей. Конечно, всё это можно списать на какую-нибудь болезнь, доставшуюся нам от прежде знатной родни, но я-то родилась абсолютно здоровой! А ещё и вполовину не такой красивой, как Дана. Ни уши, ни кисть левой руки совершенно не портили мою очаровательную сестрицу! Она всегда была худенькой, сияющей, с кожей, лишённой каких-либо изъянов. Везучая, она никогда не болела и не заразилась от меня ветрянкой в детстве.
Ветер становился всё сильнее. Закаркали вороны, которых обычно куча в парке неподалёку и по утрам у мусорных баков. Дождь вымочил волосы, а серая футболка совсем уж облепила тело. Где-то забили в барабаны, заиграли в дудочки… Барабаны?! Дудочки?! Откуда в Москве в полночь взяться барабанщикам и дудочникам?! Они ментов не боятся, что ли?! Я побежала, чувствуя, как ноги сами несут меня в нужном направлении, завершая последний, девятый круг. Мне в спину нёсся чей-то смех. Даны не было.
Вороны закаркали так громко, что перебили звук барабанов и дудочек.
– Дана! – закричала я, но сестра не откликнулась. Когда же я посмотрела себе за спину, глупо надеясь, что увижу её стоящей в окне школы и посмеивающейся надо мной, как она всегда смеялась, то увидела, что никакой школы больше не было!
Позади меня возвышался холм, да не простой, а с огромными деревянными дверями, открытыми нараспашку и ведущими внутрь земляного треугольника, где в огромной