– Вы совершенно правы, – сказала Аля негромко вслух, обращаясь к полководцу. – Есть, отставить панику, – она сделала руки по швам, по-армейски развернулась и двинулась в сторону выхода.
Солнечная прохлада подействовала на Алю отрезвляюще. Мания преследования оставила её, но от входа в метро до маникюрного салона она практически бежала, желая оказаться в безопасности.
Запах кремов и гремучей смеси разнообразных духов в ногтевой студии, заставил её немного расслабиться. Он говорил только об одном, что в здесь творится нечто прекрасное.
Аля любила именно этот салон и этого мастера, потому что её рабочее место было у огромного витражного окна. И пока другие девушки наслаждались Камеди на ТНТ или болтали со своей маникюршей, Аля смотрела на город, на прохожих и о чём-то мечтала.
Её мастер Марина уже привыкла к необщительной клиентке, и так как сама была не прочь поболтать, как правило, развлекала себя разговорами с соседкой и её посетительницами. Вот и сегодня Аля устроилась поуютней в неудобном кресле, показала, как обычно, Марине заранее подготовленное фото желаемого дизайна в телефоне и, расплываясь взглядом по суетливой улице, погрузилась в свои мысли.
Она считала себя хорошим клиентом: она всегда знала, чего она хочет, была мила и любезна, ни на что не жаловалась и не надоедала разговорами. Маникюрный прибор равномерно жужжал, заглушая всё вокруг. Аля рассматривала прохожих и внимательно следила за входом, не нарисует ли кто-нибудь опять новый гадкий символ на крыльце. Поймав себя на этой мысли, она рассердилась на свою тревожность, но затем смягчилась. Если подумать, то весь Питер был изрисован не только харизматичными граффити, но и просто вандалами, оставляющими свои противные картинки где ни попадя. Возможно, это были именно они, а она лишь неудачно наступила на их творчество. Чёрный пёс – просто голодная дворняга, одна из тысяч, что блуждают по городу, в котором им нет места. Но, говоря себе всё это, Аля понимала, что в её душе что-то перевернулось. Она уговаривает себя не верить, но чувствует глубоко внутри, что творится неладное, чего она не в силах объяснить.
Прибор замолк, Аля оторвала взгляд от окна и повернула голову, услышав резкий возглас мастера, сидевшего рядом с Мариной:
– Ты серьёзно? Он реально ушёл к той бабе? У них же с Викой ребёнок? – в голосе девушки слышалось истинное сочувствие.
– Ну, к этому давно шло, – равнодушно отвечала сидевшая у неё шатенка в пушистом белом свитере.
– Викуська такая красивая девчонка, мальчишка у них пупусечный, – подключилась Марина.
– Мать её думает, что любовница его приворожила, – перешла на заговорщицкий тон шатенка.
– Ну, так надо отворожить! Пусть к бабке сходит. Они это быстро распознают. Нужна его фотка, фотка той шлюшки и всё, по-моему, ну ей объяснят. Пусть сходит, хуже ведь не будет, – рассуждала Марина, доставая маникюрные ножницы и новые насадки.
– Не