Лаптандер. Юрий Пожидаев

Прохор с Матвеем выполняли приказ, Прасковья, сняв ботинок попросила Онисима сделать фиксирующую повязку на лодыжку, которую она потянула, когда бежали от наводнения. Лёша Прохиндей смотрел как Онисим бинтует ей ногу и думал, что с самого начала его жизнь пошла не так, все эти поиски быстрого заработка и лёгкой жизни привели его к закономерному концу. Он мог допустить, что его застрелят, отравят, задавят машиной или посадят в тюрьму, но быть съеденным заживо насекомыми, это было слишком даже для больного воображения. То ли от холода, то ли от нервного перенапряжения, его стало трясти, и Лёша стал хохотать на весь лес смехом безумного человека, Прохор с Матвеем переглянулись, им стало страшно. Голый, привязанный к дереву человек хохотал, глядя на них безумными глазами, Онисим молча вытащил какую-то тряпку из рюкзака и заткнул рот парню. Прасковья, одев ботинок сделала несколько шагов и обратилась к Онисиму: «Мы потеряли контроль за происходящим, этот Толик, наверное, какой-то спецназовец, вроде Рембо и теперь будет охотится уже за нами, кто-нибудь может мне объяснить, почему мы не можем найти в лесу одного раненого доходягу? Я сейчас в таком состоянии, что готова убить старого пасечника с женой, а потом всех вас по очереди, почему плёвое дело у нас превращается в головную боль?».

      Матвей, вытерев платком лысину от капель дождя подобострастно ответил: «Прасковья Сергеевна, этот Толик к спецназу не имеет никакого отношения, обыкновенный неудачник, весь в долгах, таксует на старой колымаге, ищет деньги на операцию больной дочери, а то, что мы не можем его найти, это виноват Прохор со своей техникой». Блондин не обратил внимания на слова лысого охранника, а сказал, глядя на дисплей: «Маячок перестал работать, или он его нашёл или что-то случилось с принимающим устройством, но последний раз он был недалеко отсюда, мистика какая-то. Может ему кто-то помогает, но тут нет ни охотников, ни грибников, только пасека недалеко, где живут старики». Над головой сильно громыхнуло и дождь пошёл сильнее, он просачивался сквозь листву и крупными каплями падал на людей, со стороны реки раздавался рёв бушующего потока горной реки. Прасковья вытащила нож и с улыбкой больше похожей на звериный оскал подошла к Алексею, остро наточенным лезвием она медленно провела по его щеке, а когда пошла кровь, слизала её с клинка. То же она сделала с подмышками несчастного и став на колени взяла в одну руку его член и сделала вид, что хочет его отрезать, Алексей закрыл глаза, он был в том состоянии, когда человек перестаёт бояться, а просто ждёт, что будет дальше. Вдоволь наигравшись, женщина оставила член в покое, а сделала в паху два небольших надреза, она бы и дальше резала живого человека, но Онисим сказал: «Темнеет, надо идти». Тяжело вздохнув, как это делают люди, когда их отрывают от любимого занятия, она поднялась с колен и молча зашагала за Прохором, который ориентируясь по карте, шёл впереди. Когда все ушли,