Александр словно бы услышал подсказку отца и ответил отказом, чем вызвал недовольство представителей власти.
Один из них, щуплый, небольшого роста мужичок с серым, как свежая древесная зола, лицом и оттопыренными ушами, видимо, главный, раздражённо протараторил:
– Не отдашь добровольно – проведём экспроприацию, как у несознательного антибольшевистского элемента. Есть у нас такое право искоренять буржуйские замашки, – лопоухий комиссар плотно сжал бескровные губы и заглотал их внутрь. Куцая бородёнка у него тотчас подпрыгнула вверх и остановилась, нацелившись острым клинышком, как дуло револьвера, в грудь Александра. – А пока что я предлагаю тебе добровольно отдать шитики под расписку советской власти.
Александр впервые слышал слово «экспроприация», и не знал, что оно означает, однако, из солидности, уточнять не стал. До него дошёл смысл сказанного. Стало понятно: если продолжать артачиться – можно лишиться двух шитиков навсегда.
– А док'умент с печатью дадите? – с солидностью спросил он.
– Какой док'умент? – поинтересовался «экспроприатор» с ухмылкой, быстро сообразив, что дело сделано. Две нужные для завода лодки, как две желанных синицы, уже находятся в его руках. Без шума и драки.
– Как какой? – насторожённо спросил Александр, отыскивая в памяти название документа. Он припомнил, что видел однажды у отца такую бумагу с печатью. Название всплыло тотчас.
– Док'умент… аренды, вот!
– Да, да, документ на аренду, конечно, – расплылся в ехидной улыбке комиссар. – Как же без документа? Ираклий, дай чистый лист бумаги и карандаш, – обратился он к молчащему всё это время коренастому горбоносому мужику лет тридцати пяти. Мужик этот, с густой чёрной бородой во всё лицо и с такими же чёрными глазищами навыкате, был похож на жителя южных гор, и сопровождал комиссара, по всей видимости, с целью запугивания и физической защиты, если таковая вдруг понадобится.
На бородатом мужике была новая шинель очень большого размера, на голове по самые брови нахлобучена будёновка с поблекшей звездой, на плече болталась на ремне тощая потёртая сумка. Оружия при нём не было. Наган висел на поясе вислоухого.
Ираклий извлёк из сумки лист серой бумаги отвратительного качества, услужливо положил на стол. Потом рука его опустилась в карман шинели, в ней появился огрызок карандаша.
– Вот, – сказал он, протягивая карандаш, и снова умолк.
Комиссар присел за стол, принялся старательно выводить слова в «документе», мусоля карандаш во рту после каждой буквы. Губы его беззвучно шевелились, он мысленно повторял рождённую фразу.
Наконец, после продолжительных мучений «док'умент» был составлен.
– Бери,