– Он мой, и я не отдам его!
Малыш закричал во всю силу маленьких легких, протестуя против подобного дележа, шума и всеобщей суматохи. В свою очередь, Дансени хотел вернуть маленького наследника имения графа Эллсмира и бросился к старику.
– Дайте!
– Пошел вон, скотина!
Эллсмир отскочил от наседавшего лорда и распахнул окно. Скрытый занавесками малыш рыдал.
– Убирайся немедленно! Вон отсюда! Слышишь – пошел вон! – Он открыл окно пошире. – Пошел прочь, тварь, или я размозжу голову этому бастарду о камни!
Он вытянул малыша над мостовой. Высота дома была около тридцати футов, и ребенок наверняка бы убился, если бы упал.
Фрэзер повиновался слепому инстинкту. Во время боев он всегда так поступал и всегда выживал, даже в самой жаркой схватке. Он выхватил из руки Джеффриса оружие, быстро повернулся в сторону Эллсмира и выстрелил.
Он не целился, но попал точно. Все мгновенно затихло, даже малыш умолк. Эллсмир поднял густые брови, удивляясь, как такое могло произойти с ним, затем пошатнулся, не удержал равновесие и начал падать. Джейми очень ясно видел, что в суматохе пеленки размотались и одна из них была пробита пулей.
Он сжимал в руках то, что было его сыном. Сверток пищал, ворочался, пытался сбросить с себя пеленки, словом, жил своей особой жизнью, из-за которой только что пролилась кровь и которая была для Джейми дороже всего на свете. Отец стоял дрожа, неспособный ни к новым действиям, ни к рассудительным мыслям. Он не видел и не слышал никого и ничего: ни того, что огонь лижет его сапоги, ни того, что под ногами издает предсмертные хрипы Эллсмир, ни того, что леди Дансени истерически кричит, – все было неважно, потому что он держал на руках сына.
– Мне нужен Маккензи. Оставьте нас одних.
Леди Дансени была рождена не для конюшни. Даже недолгое присутствие ее здесь было нелепым: пухленькая немолодая бледная женщина в трауре была похожа на фарфоровую статуэтку. Место статуэток – каминная доска, и она должна была быть там, тогда как сейчас стояла среди больших сильных животных, дурно пахнущих, и небритых конюхов. Того и гляди разобьешься.
Удивленный Хью поклонился госпоже, уважая ее волю, потрепал себя за волосы и ушел к себе.
Джейми видел фарфоровую бледность лица леди Дансени. Уголки носа и блестевшие глаза напоминали, что перед ним стоит живая женщина, а не кукла, но общее впечатление от госпожи было таким, будто махонького гордого кролика одели в траур и поставили перед ним.
Нужно было предложить гостье стул, но его здесь не было. Не предлагать же сено или грязную тачку, в самом деле.
– Маккензи, утром состоялся коронерский суд.
– Да, миледи.
Ему было известно это, как и то, что о состоявшемся суде знали все. Конюхи пытались