– Ох, – выдохнул Мухиддин, будто получив удар в живот и не зная, как реагировать на подобное заявление, затем отшатнулся и застыл без движения.
В ушах звенело. Мысли обгоняли друг друга, в душе царило смятение. Столько времени бывший рыбак путешествовал в одиночестве, ни к кому и ни к чему не привязываясь. Он привык оставлять все позади. И никогда никто не заявлял на него права. Теперь же маленькая девочка рыдала, спрятав голову в плечи. Мухиддин наклонился, чтобы понять ее суть, понять природу слов, которые сумели пробиться в загрубевшее сердце немолодого мужчины. Стрекоза. Аяана. Ее заявление. Она плакала навзрыд, безутешно, точно потеряла последнюю надежду. Поэтому Мухиддин потянулся и взял ладошку малышки. По его телу прошел разряд, как предупреждающий сигнал колокола, бьющего тревогу. Стрекоза. Аяана. Их соединенные руки. Руки мужчины были большими и морщинистыми. Огрубевшими, волосатыми, с узловатыми фалангами пальцев, с ладонями, затвердевшими от тяжелого труда и от памяти обо всех оскверненных и непотребных вещах, которых они касались. Мухиддин убрал эти руки от невинной девочки. Но она плакала. По щекам текли слезы. Он осторожно дотронулся до ее волос и прошептал:
– Абира, haya basi, haya.
Аяана всхлипнула и попробовала успокоиться, глубоко вдохнув. Потом посмотрела на Мухиддина.
Он наклонил голову.
Тогда девочка бросилась в его объятия, цепляясь за шею, протягивая руки к его лицу.
Внутренне Мухиддин ожидал и гадал.
Аяана же счастливо щебетала, хихикала, и теплое дыхание согревало заросшую бородой щеку мужчины. Он почувствовал, как мозги размягчились, как сердце замерло, как стало трудно сделать новый вдох. Почувствовал, как меняется. Это девочка-рыба меняла его. Она что-то сказала. Кажется, это был вопрос, потому что фраза закончилась на высокой ноте и наступила тишина.
Аяана. Это дитя.
В его объятиях.
Она вздохнула и обмякла, засыпая.
Мухиддин тоже вздохнул и повернул голову как раз вовремя, чтобы заметить, как красноглазая стрекоза встряхнулась, подползла к краю стола, расправила прозрачные крылья и вылетела в открытое в окно, сливаясь с красными закатными лучами, которые падали в помещение.
Позднее он приучился к тому, чтобы всегда нагибаться и смотреть Аяане в глаза. Она ждала бесед на равных. Она желала заглянуть в зеркала души и увидеть все, что там отражалось. Она сдержала свое обещание и всегда любила Мухиддина таким, каким он был. И говорила всем окружающим – кроме матери, – что он теперь стал ее отцом.
На следующее утро Аяана явилась на порог Мухиддина в школьной форме, с портфелем, и сообщила:
– Теперь ты будешь меня учить.
– Ступай в школу, – ответил мужчина и закрыл дверь.
Когда он вышел на крыльцо двумя часами позднее, Аяана все еще сидела там.
– Чего ты хочешь? –