Он сел в кресло, взял перо и принялся за какие-то алгебраические вычисления. Он работал битых три часа, не поднимая головы. Он не слыхал, как вошла Марта, не слыхал, как она сказала ему:
– Г. профессор будет ужинать?
Марта постояла, покачала головой и ушла.
Дядюшка вычислял целый вечер. Я все ждал, что вот-вот он кончит, и в этом ожидании уснул, сидя на кушетке.
Проснувшись на другой день, я увидал, что дядюшка все еще сидит за вычислениями. Оп был бледен, как платок, глаза у него покраснели, волосы растрепались. Мне стало жаль его. Я уже готов был открыть ему секрет, только меня удерживала мысль, что я этим погублю и его, и себя.
– Нет, нет! – думал я, не надо ему открывать этого! Нет, Боже сохрани! Он непременно захочет тоже туда отправиться. Я ведь его знаю: его ничем не удержать! Нет, я не скажу! Отгадает сам – ну, тогда делать нечего! Тогда, по крайней мере, я не буду себя упрекать, что я подвел его под беду!
Порешив таким образом, я скрестил руки на груди и опять стал ждать, скоро ли докончатся вычисления.
Марта между тем хотела отправиться, по обыкновению, на базар, за провизией, но оказалось, что дверь на улицу заперта и что ключ из замка вынут.
Очевидно, это дядюшка замкнул нас, когда воротился накануне с прогулки.
Что это могло значить? Запер он дверь нечаянно, или с умыслом?
Марта была огорчена почти так же, как и я, но спрашивать ключа мы не осмелились.
Настало время завтрака. Настало и прошло!
Дядюшка все вычислял!
К двум часам голод до того начал меня терзать, что я стал подумывать, не открыть ли дядюшке злополучный секрет. Может быть документ окажется просто мистификацией, которую дядюшка же мне и объяснит.
Я еще колебался, как вдруг вижу, что дядюшка встает, берет шляпу и собирается уходить.
Неужто он опять пас запрет? Нет, уж это чересчур!
– Дядюшка! – сказал я.
Он не слыхал.
– Дядюшка Лиденброк! – сказал я громче.
– А? Что такое? – спросил он, словно я его разбудил.
– Да вот… ключ…
– Какой ключ? От двери?
– Да нет! Ключ к документу!
Профессор поглядел на меня и, заметив вероятно по моему виду, что я знаю что-то необыкновенно важное, схватил меня за руку и сжал ее, как в тисках.
– Ну? Ну? – проговорил он наконец, задыхаясь.
– Да, да… ключ… случайно…
– Да говори же! говори же!
– Вот, возьмите… смотрите… читайте…
Я подал ему исписанный листок.
– Это ведь бессмыслица! – вскрикнул он и скомкал листок.
– Читайте не с начала, а с конца… читайте…
Я не окончил фразы. Профессор Лиденброк испустил крик, – не крик, а вернее сказать рев.
– О, великий Сакнуссем! О, великий Сакнуссем! – бормотал он, разглаживая листок дрожащими руками. Надо перечесть хорошенько, надо перечесть поосновательней…
Представляю здесь подлинные слова документа:
In Sneffels Yoculis