Лешко окинул её хмурым взглядом и покачал головой. Он облетал вороном вокруг дома и не увидел ничего хорошего – туманная завеса вокруг леса стала ещё гуще, словно хозяева чащи не хотели выпускать чародейских учеников в мир. Недаром ночью волки выли громче, а неупокоённые духи топтались у ворот. Но Марена твёрдо верила: вся сила и все разгадки находились в самом доме, и бежать из него не надо было.
Далеко не все придерживались того же, и подтверждением тому стала Ядвига, которая выпросила у Грицая ягод и, попрощавшись, накинула утеплённый плащ. На её поясе можно было заметить охапки трав и пару багряных свеч. Предусмотрительное решение – все знали, что мелкая нечисть боится чародейской силы. Марену изнутри грызло чувство, что уходящие делают неправильный выбор и что им никак нельзя покидать избу. Говорить об этом Ядвиге было бесполезно, ещё бесполезнее – Зулейке и Лыцку. Пришлось промолчать.
Вместо этого юная чародейка наскоро похлебала суп, закусила коркой тёплого хлеба и, не забыв поблагодарить Грицая и Лешка, поднялась по тяжёлой деревянной лестнице. После Самхейна дни становятся короче, а ночи – длиннее. Это означало, что ей понадобится больше свечей. И вставать придётся раньше. Она должна проводить улетающих птиц в долгий путь и призвать силы ветра, чтобы те встали на её защиту и помогли укрыться от Морозной Матери до самого Бэлтейна.
Ей предстояла долгая и тяжёлая работа. Чем больше Марена в неё погружалась, тем сильнее понимала, отчего их учитель вечно ходил хмурым и раздавал подзатыльники вместо похвалы.
2.
Зулейка не помнила этой тропы. Ей казалось, что они уже вышли к Пустоши, но нет – впереди раскинулся осенний лес, он же и манил её к себе поближе. И Зулейка шла, не зная иной дороги. Она попыталась окликнуть Лыцка, но крик растворился в морозном воздухе, как будто что–то поглотило его. Эта сторона чащи была удивительно похожа на мир иных – море красок, затянутое туманом и отдающее мхом, казалось слишком притягивающим. Оно зазывало её, заставляло ступать быстрее, почти бежать, забираясь всё гуще и гуще, пока перед глазами не предстало Сердце.
Огромные корни потянулись к ней. Древесные нитки начали вцепливаться в ноги и руки. Зулейка кричала, но лес поглощал звуки, как и прежде. Он с жадностью забирал её жизнь, обнимая сухими корневищами и затягивая в тёмную морозную глубь.
Проснувшись от собственного крика, Зулейка испуганно осмотрелась. Дикая и туманная чаща стояла за спиной. Они с Лыцком уснули посреди Пустоши. Оба никак не могли провалиться в сон – вокруг всё выло и стонало. Когда добрались до выжженной земли, достаточно было хорошо отогреться и поесть. А после их сморило. Но