Гой. Пётр Межурицкий

прекратился, в школах учителя, подменяя друг друга, давали совместные уроки первоклассникам и выпускникам в актовых и спортивных залах школ. Все, кто мог, отпрашивались со службы и занимали очереди в ожидании скорого и бесповоротного исчезновения дефицитных продуктов на следующие несколько десятилетий. Но продукты не исчезли ни вечером, ни на следующее утро. Правда, было прервано транспортное сообщение города со всем миром, особенно пригородным. Пытавшихся проникнуть в город окрестных крестьян, пеших и на телегах, задерживали и разворачивали усиленные военные заставы.

      Слухи один страшнее другого распространялись по городу, но деликатесы не исчезали. А еще через день на прилавки выбросили невиданные несколькими поколениями южно-пальмирцев бананы в количествах, казалось, неисчерпаемых.

      Вместе с Хрущевым в Южную-Пальмиру пришел призрак коммунизма. Но это была лишь внешняя оболочка происходящего. Скрывала она неожиданно подтвержденное на самом верху сакральное значение Южной Пальмиры для официально атеистической власти. Последним первым лицом России, посетившим Южную Пальмиру до Хрущева, был император Николай Второй. И вот ее почтил своим присутствием действующий советский царь, носящий сакральный титул Дорогой Никита Сергеевич. Прежний государь сакрально величался Отцом народов и Великим кормчим. Что означала для сакральной России замена Отца народов на Дорогого Никиту Сергеевича, мало кто из понимающих людей сумел достоверно расшифровать. Однако начальник секретного аналитического отдела явной южно-пальмирской милиции подполковник Аркадий Карась всерьез встревожился, когда увидел имя своего отца, Григория Карася, в списке приглашенных на негласную встречу с вождем партии и правительства.