Григогий Карась тут же вспомнил сцену прощания с комиссаром в Севасе. Что тут было скрывать? И он выложил все, что не забыл. Но откуда мог узнать о Поясе аида дознаватель?
– Из протокола допроса пленного комиссара Пинхаса Свистуна, – ответил на незаданный вслух вопрос Евграфий Тимофеевич. – Уж не возомнили ли вы, что чтение ваших мыслей стоит большого труда? А дело было так, вы по совету вашего комиссара вышли из пещеры и направились в Севас сдаваться в плен. Шли час, шли другой и ни одного немца не встретили. Тут вас и подобрали партизаны, а немцы-то куда подевались?
Пригубив кофейку, дознаватель набрал в рот дым сигары, после чего, одно за другим, выпустил изо рта пару колец, изумив бывшего комбата, будто привороженного ими.
– Немного расслабились? Тогда продолжим. Собственно, уже и немного осталось. Комиссар ваш, якобы сдаваясь, остановился перед задержавшими его солдатами и, когда он подошли, взорвал на себе свой Пояс аида. Первый блин получился наполовину комом. Ноги с яйцами ему и солдатам Вермахта поотрывало, но умерли они все не сразу. И даже без сознания не сразу остались, успев хорошенечко осознать, какой смертью умирают, и почувствовать, что это значит, когда медицина бессильна. А комиссара вашего даже успели допросить. Он и имя свое, по-моему, с полным садомазохистским удовольствием им назвал и с еще большим удовольствием, как я понимаю, сообщил, что он еврей, хотя они его об этом не спрашивали. И, разумеется, перед тем, как совсем уже умереть, он им как на духу поведал, что мы в городе оставили чертову кучу жидов с поясами аида на чреслах. Вот они и кинули все свои патрули на обнаружение поясоносителей в Севасе, не до вас им было, вот вы до плена и не дошли. Но я ведь вас не только для того, чтобы все это рассказать, сюда пригласил. Откровенность за откровенность, лады?
Григорий Карась попробовал промолчать в ответ, и это у него, хоть и не без труда, получилось.
– Молчите? Ну что ж, тогда спрошу прямо: почему вы нам ничего не рассказали о полукольцах, которые находятся у вас на хранении?
– А что в них антисоветского?
– Вот и мы хотим знать и надеемся, что вы нам в этом поможете. Что, кофе не по вкусу пришелся? Смотрите, уже ведь остыл.
Григорий Карась не пошевелился.
– Вы думаете сейчас о своем сыне, в недавнем прошлом славном подпольщике, а ныне гласном сотруднике органов, студенте-заочнике юрфака Аркадии Карасе. А что, собственно, такого товарищ бывший комбат, а ныне ответственный работник мясомолочной промышленности, которому мы всегда имели все основания доверять, насколько это вообще возможно при условии, что никому доверять нельзя. Что собственно такого, еще раз спрашиваю я вас? У нас нет ни одного работника, который бы не сообщал Организации обо всех тайнах своих родителей. А вы сами разве не рассказывали о своих родителях, когда в партию вступали? А это – Организация! Да допивайте же вы, наконец, свой кофе. Тянете, словно нарочно хотите