– Убирайся, пока жив.
– Нет, – спокойно отозвался проклятый.
– Мы не станем тебе помогать. Ни я. Ни матушка. Ни наш лес. Убирайся.
Он поднял на неё глаза. Голубые, светлые – такие не встречаются в срединных землях! И пошёл вперёд.
– Убирайся!
По велению ведьмы, на него кинулись нечистики, но северянин раскидал их, как собак бездомных.
– Пошёл прочь!
А он не отступал. Вот уже совсем близко. Что сделает с нагой беззащитной девкой?
Вот только Йага беззащитной не была. Весь лес за неё!
Туман удавкой захлестнул молодца, тени налетели голодной стаей. А он шёл, как супротив бури, шёл и не останавливался!
Вороны норовили выклевать бесстыжие глаза, водяницы высунули из болота прозрачные руки, вцепились в сапоги.
Рьян упал… оттолкнул жадные длани мертвянок, пошёл дальше.
Молвил бы хоть слово! Молвил бы… Кабы знал, какое!
Старый жрец шёл так к помосту. Не глядя по сторонам, едва передвигая ноги. Шёл к цели, не сворачивая. Йаге помстился нож в кулаке проклятого. Схватит одной рукою за волосы, а второй, с ножом…
– Ни один человек больше не ступит в мой лес! – закричала она. – Ни один!
– Пусть так, – с трудом вытолкнул из горла он. – Пусть не ступит. Но я и не человек вроде.
Ведьма взмахнула руками, к которым приросла тень крыльев, страшный ветер свалил Рьяна, обернул на спину. Утопницы вцепились в рыжие вихры, потянули в трясину. Болото ожило, чавкнуло, норовя заглотить добычу. Чёрное, голодное! Как проклятье…
Не вырваться человеку из ловушки. Человеку не вырваться, а тому, кто нынче зверь боле, чем человек, можно. Рьян зажмурился, впервые призывая проклятье добровольно, и то с готовностью наделило мышцы силой, рвануло молодца вверх, повело к ведьме.
– Йага!
– Уйди! Уйди пожалуйста!
Ох и страшно ей было! Никогда ведовица не хлебала большой ложкой такой ужас! Только там, на площади, возле жреца.
Лес не мог справиться с непокорным северянином!
Рьян стиснул её плечи. Больно, синяки останутся. И рявкнул:
– Прости! Прости меня, слышишь?! Прости, ведьма!
А что ещё сказать, когда в разуме царствует зверь? Он прижал её к себе, тесно-тесно! Горячее тело, нагое, гибкое, желанное!
Собрал в пригоршню её волосы, заставил запрокинуть голову и впился губами в губы.
Горько! Жарко! В голове дурно и ноги словно бы опору теряют.
Йага ударила его, пнула, пихнула… А он только сильнее прижимает!
Оторвался на мгновение. Не разжимая рук, не выпуская волос, до боли оттягивая пряди назад… Хотел молвить что-то. Открыл рот вдохнул и не выдержал – снова прильнул к горячим губам.
Затрещала рубаха под вцепившимися в неё девичьими пальцами, застонал Рьян.