Первое поручение, возложенное на Милорадовича, по переходе за границу России, состояло в понуждении князя Шварценберга отступить из Варшавского герцогства в Галицию. Переговоры о том вел Кутузов с австрийцами, чрез действительного статского советника Анстетта, а Сипягин неоднократно был посылаем Милорадовичем к Шварценбергу, с секретным поручением условиться о движениях корпуса его, таким образом, чтобы не произошло столкновения между русскими и австрийскими войсками. Полный успех увенчал эти переговоры.
Вступив в Варшаву, Милорадович немедленно отправил Николая Мартьяновича к Государю с ключами столицы Польши, – говоря словами мэра, подносившего их победителям, – «залогом ее покорности знаменитому орудию Всеавгустейшаго Императора Александра Павловича».
Найдя Монарха и главнокомандовавшего в Плоцке, Сипягин там имел счастие повергнуть к Августейшим стопам эти трофеи.
«Сей новый успех Российских войск, – говорил Сипягин[14],– тем более приятен был Венценосному Вождю, что обошелся без пролития человеческой крови, столь много Им дорожимой. Благоволение и милость Его излились на храбрых покорителей древней польской столицы в рескрипте, который вручил Он мне для доставления командовавшему корпусом, генералу Милорадовичу. Возвратясь с означенным рескриптом, подал я оный генералу Милорадовичу[15],– и радостныя ура! раздались по рядам храбрых».
Император, оценяя военные и дипломатические подвиги Николая Мартьяновича, тогда же хотел дать ему чин генерала. Сипягин, с благородною откровенностью отвечал: «Государь! Позвольте мне заслужить то, что я получил» и был Всемилостивейше пожалован крестом Св. Владимира на шею. «Он заслужил сию награду, – говорит один из участников похода[16] – неусыпными трудами и прилежанием к важной своей должности».
Вскоре потом, 20-го мая, Сипягин был назначен начальником штаба вверенных Милорадовичу войск, называвшихся авангардным корпусом.
Жизнь авангардная, при всех трудах и опасностях, имеят свои наслаждения. В том месте, где голос смерти, раздаваясь с выстрелами, поражает часто слух и невольно напоминает о краткости жизни, – в том месте связи бывают надежнее, откровенность непритворнее. При таком генерале, каким был Милорадович, – при этом беззаветно-храбром рыцаре без страха и упрека, – в авангарде не мог не царствовать истинно военный дух. Сипягин здесь был вполне на своем месте.
При всех отношениях в движении, – которые в первое время были иногда продолжительны, – при самой несносной погоде, главная квартира проводила время нескучно. «По вечерам собираемся, – писал тот же офицер[17],– в феврале, когда распутица заставила расположить авангардные войска на кантонир-квартирах, – к доброму почтенному нашему полковнику Сипягину, пьем чай и все вместе идем к генералу (Милорадовичу). Там читают, говорят,