– Не плачь, детка; расскажи маме, кто тебя обидел?
Лиза села на кровати и вытерла глаза.
– Бедная я, бедная!
– Господи, что у тебя с лицом?!
– Ничего.
– Как это «ничего»? Само оно, что ли, такое сделалось?
– Просто я с соседкой повздорила, – всхлипнула Лиза.
– А, понятно: она тебя поколотила, вот ты и плачешь. Ох, а с глазом-то, с глазом-то что? Хорошо, что я принесла кусок говядины – завтра на обед сготовишь. Так вот, возьми, пока сырой, приложи к фингалу – сразу полегчает. Я, бывало, как с отцом твоим покойным повздорю, сейчас беру сырое мясо – да на фингал. Верное стрекство.
– Меня знобит. А голова как болит, просто раскалывается!
– Ничего, мама-то знает, как дочке помочь, – заворковала миссис Кемп. – Благодари Бога, Лиза, что у мамы с собой и другое лекарствие имеется. – Миссис Кемп извлекла из кармана аптечную с виду емкость, выдернула пробку, принюхалась. – Вот это я понимаю! Не какая-нибудь брага, не спирт – ничего подобного. Нечасто твоя бедная мать такое себе позволяет, но уж ежели позволяет, так не скаредничает, организму свою не травит.
Миссис Кемп вручила емкость дочери. Лиза сделала большой глоток, отдала «лекарствие». Миссис Кемп тоже хлебнула, облизнула губы.
– Эх, хорошо! Выпей еще, Лиза.
– Не, не буду – я к крепкому не привыкла.
Ей было так тошно, в голове будто вулкан собирался извергнуться. Если бы все забыть, раз и навсегда!
– Знаю, дочка, что не привыкла, да только от этого вреда тебе не будет. Никакого вреда, сплошная польза, благослови тебя Господь. Это первое стрекство, когда худо, когда не знаешь, куда себя девать. А вот хлебнешь виски или джину – мама не привередница у тебя, ей все годится, – и, гляди, куда и хандра пропала!
Лиза хлебнула еще, на сей раз чуть больше. «Стрекство» согрело ее, приятный жар распространялся от горла по всему телу. Лизе заметно полегчало.
– И правда, мама, мне лучше, – сказала она, вытерла глаза и вздохнула. Плакать больше не хотелось.
– А что я всегда говорила? Что, ежели б люди не брезговали, когда надо, глотком-другим, они бы куда здоровее были бы.
Некоторое время мать и дочь сидели в молчании, потом миссис Кемп сказала:
– Знаешь, Лиза, я тут подумала – и прям поразилась, как мне сразу в голову-то не пришло – нам с тобой надобно еще по глоточку выпить. Ты у меня к напиткам не приучена, потому я и принесла только для себя; а вдвоем-то мы мигом лекарствие наше прикончим. Но, раз ты хвораешь, хорошо бы нам до утра запастись – пригодится.
– Да, только куда наливать? Посуды-то лишней нету.
– А вот и есть, – торжествующе отвечала миссис Кемп. – Возьми-ка вон ту бутылочку, что мне в больнице дали. Пилюли на стол высыпь, прям кучкой, не бойся; тару сполосни. Так и быть, сама в паб схожу.
Оставшись одна, Лиза принялась прокручивать все происшедшее. Теперь она уже не чувствовала себя такой несчастной, ведь страшные события как бы отдалились во времени.
«В конце концов, – сказала себе Лиза, – не так уж это и важно».
Вернулась