Взятка из колоды
Малефисент лениво выпустила изо рта серую струйку, медленно растворившуюся в воздухе. Сигареты с серным дымом никак не вредили ни легким, ни цвету лица – смертельно-бледному от природы. Этот запах добавлял ее внешности поистине адское очарование, но что все это стоило сейчас, когда она готова войти в кабинет психолога.
Диванчики, аквариум, картины на стенах и прочая дребедень не интересовали Малефисент. Она элегантно села на ближайший диван и, откинувшись на спинку, произнесла:
– Мне тебя долго ждать, Лауфейсон?
Груда бумаг в полутемной части кабинета зашевелилась и разлетелась по приемной. Лауфейсон подошел к Малефисент. Вид у него был неважный – небрит, бледен, лоб прорезала складка. От него несло перегаром.
– Празднуешь победу? – медоточиво спросила Малефисент. – Ну-ну, правая рука не знает, что делает левая, а господин В доволен и недоволен одновременно. Видел бы ты его.
Она ядовито улыбнулась, выпустив изо рта очередное кольцо серного дыма в лицо психолога.
– Я пришла к тебе против своей воли, – продолжила мегера. – Но мне велено тебе сказать, что я могу взять еще две карты из колоды. У тебя же взяток на эту партию не будет. Карты и козыри – на мое усмотрение.
Лауфейсон молча кивал в такт каждому ее слову.
Наконец, он посмотрел на нее ничего не выражающим взглядом и махнул рукой.
– Выигрыш все равно мой. Я начал, я и закончу. Дашь время в эфире твоего шоу?
– Причем здесь это? – Малефисент небрежно смахнула пепел с сигареты. – Мои программы обслуживают только потребности Корпорации, а тебя в ней уже нет.
– Тогда какого тролля этому В приспичило играть мной? —
поинтересовался Лауфейсон, бухнувшись на диван и положив руку на плечо мегеры. – Тебя кто-нибудь из этих карт видел? Я имею в виду тебя настоящую? Могу показать.
Малефисент брезгливо поморщилась и резко встала, намереваясь уходить.
– Я могла ничего тебе и не сообщать, Икол, или как там тебя, но такова Его воля.
Оставляя за собой запах серы, она покинула кабинет, а Лауфейсон развалился на диване, храпя от передозировки конька.
Треф – козырь и не козырь.
За много столетий до этой игры в карты
Колыбель была старой. Она скрипела при каждом движении и грозила развалиться, накрыв тяжелыми деревяшками младенца. Обстановка – убогая: на земляном полу – полусгнившее сено, стены темны от копоти, печь все время дымила (дыра в тростниковой крыше не помогала и не давала достаточно света). В углу стоял сундук – единственная мебель в этой лачуге. Туда клали и одежду, и посуду и некоторые инструменты. В углу громоздилась копна сена, тоже старого, но еще