Дверь вскоре распахнулась, и из комнаты выкатили вешалку с новым нарядом для Тоски. Платье точь-в-точь копировало костюм той эпохи, но что-то очень смущало Клер – странный цвет: такого не было ни у одной ткани. Клер подошла ближе и не смогла сдержать отвращения: от костюма несло гнилым смрадом, а ткань, из которой он был сшит, при прикосновении выделяла влагу. Радовало только одно: это выглядело приличнее того, что ей предложили в первый раз.
И, тем не менее, Клер заверещала на весь коридор так громко, что не ее визг сбежались люди из других помещений:
– С великими не спорят!!!!! Это издевательство над классикой!!!!!
В ответ актеры и обслуживающий персонал только качали головами, а Клер, забившись в истерике, подбегала к каждому из них. Жалкое было зрелище, когда из крысообразного лица вырывались человеческие слова, кое-то даже начала хихикать. Наконец, ее взяли под руки и увели обратно, в гримерку, пахнущую сырым мясом.
Пока Клер приводили в чувство – а сделать это было трудно из-за запаха гнилого мяса и шума в гримерке – два часа до начала «New Tosca» промчались, как не бывало.
Клер еле открыла глаза. Кухня и не думала сворачиваться. Из-за жары и пара к зеркалу было не подойти – так что прима не видела, что с ней сотворили гримеры. Только две вещи ощущала Клер: скользкое мокрое платье и головокружение, от которого не помогало ни одно лекарство. Под руки ее вывели по коридорам и лестницам, захламленным так, что можно было за секунду несколько раз переломать все кости.
Наконец, после получаса ходьбы спортивным маршем, раздалась музыка Пуччини – но какая! Фальшивые ноты и диссонансы выли, скрипели, визжали, грозя оглушить не только слушателей, но находящихся за кулисами, ибо динамики развесили по всему периметру сцены и зрительного зала, не забыв даже вип-места и ложи.
Неизвестно, в какой последовательности исполнялись партии, но корда Клер вытолкнули на платформу без перил, она едва не свалилась с нее. Через секунду платформа поехала навстречу чавкающему и безразличному залу, столкнув мимоходом статую Мари. Только тогда постамент замер. Все прожектора устремились прямо на Клер, а непонятно откуда выскочивший кордебалет бойко начал отплясывать канкан под жуткую какофонию экспериментального прочтения партитуры Пуччини.
Клер смотрела под ноги, пытаясь защититься от слепящего света. Из зала она слышала уже не чавканье, а едкие ядовитые смешки, направленные в ее сторону, а когда до ее слуха долетела фраза: «Фи! Beata Maria с крысиной мордой», – только тогда стало очевидно, что возле стульев и кресел установлены микрофоны.
Клер еле стояла на платформе, но когда вместо Тоски на сцену выкатилась резиновая кукла в мини-юбке и на весь зал завопила некачественная фанера, она не выдержала. Благо платформа висела невысоко. Прима спрыгнула с нее, опрокинула куклу и помчалась в партер. Под Ta Deum рухнул