– А кто сказал, что это окончательные данные по температуре на поверхности? К тому же смотрите, какой наклон экватора, там климатическая поясность должна быть выражена сильнее, чем на Земле. А у нас температура в Антарктиде, между прочим, минус пятьдесят, а двести лет назад наблюдали и минус восемьдесят.
– Если там вода есть, то могут и органические формы быть? – неуверенно предположила Пристинская.
– Возможно, но не обязательно, – пожал плечами Круминь. – Узнаем состав атмосферы, тогда будем предполагать.
– Переходить к гигантам? – оглянулась Медведева.
– Да. Но я думаю, и так ясно, что высаживаться будем на Вторую. А ты как считаешь?
Спросил и увидел вдруг, как задрожала рука пилота, лежащая на сенсор-панеле пульта. Очень сильно задрожала. Впрочем, длилось это секунды две-три, никто и не заметил. Медведева быстро справилась со своим непонятным приступом. Кивнула:
– Раз ты решил, то пусть так и будет.
Вероника Пристинская
Вторая лежала в афелии, и «Колумбу» понадобилось пять стандартных суток, чтобы подойти к ней. Все эти дни Вероника места себе не находила. Было из-за чего переживать! По всем расчётам получалось, что выход на орбиту тютелька в тютельку выпадает на Вероникин день рождения. Тем самым этот её личный праздник отменяя – сначала маневрирование, затем орбитальная разведка, обработка полученных зондами данных… И ладно бы, обычный день рождения пропадал, а то юбилей, можно сказать! Тридцать лет.
Однако Круминь об этой дате тоже помнил. И накануне неожиданно выяснилось, что пяти суток кораблю не хватило, что до выхода на орбиту остаётся почти целый день. Правда, праздничный ужин придётся заменить праздничным завтраком, но это такие несущественные мелочи!
Светлая полоса если уж начинается, то начинается. Вслед за Круминем позвонил Буланов, извинился и сообщил, что на застолье не попадает – как раз его вахта по графику. Да и посчитать оптимальный курс выхода на орбиту нужно. Вероника огорчённо кивала, с трудом сдерживая восторженный вопль. Буланова не будет на её дне рождения! Нет, против навигатора она ничего не имела. Наоборот, уважала и как профессионала, и как глубоко порядочного человека. Но… боялась. Под взглядом серых, спрятанных глубоко под кустистыми бровями глаз, ей становилось стыдно. За развод с мужем, за то, что Мышонок по полгода с хвостиком мамы не видит. И вообще… необъяснимым, иррациональным стыдом было стыдно. Будто навигатор знал о ней что-то мерзопакостное и в любую минуту мог уличить. Так что после его звонка радость от предстоящего праздника если не удвоилась, то… почти удвоилась.
Удержать внутри эту почти двойную радость Вероника не смогла. Едва Буланов отключился, взвизгнула от восторга и метнулась в соседнюю каюту, – к Коцюбе.
– Ленка, что я сейчас скажу, ты не представляешь! – закричала, как только порог переступила.
Коцюба возлежала на кушетке, подперев спину подушкой. Слушала