Что весь оплот стенных его окраин
(Знать, для того, чтоб взлезть никто не смел)[353]
31. Был мраморный и дивно так изваян;
Что не тебе лишь труд сей, Поликлет,[354]
Но и природе был бы чрезвычаен.
34. Там Ангел, в мир принесший нам декрет
О мире том, его ж в веках напрасно
Ждал человек, чтоб с неба снял запрет,[355] —
37. Пред нами был, так с истиной согласно
Изваянный, столь благостный в очах,
Что предстоял, казалось, не безгласно.
40. Клянусь, имел он «Ave» на устах,[356]
Направленных к той Деве благодати,
Что дверь любви отверзла в небесах.[357]
43. Вложен в уста ей был глагол дитяти:
«Ессе Ancilla Domini», верней,[358]
Чем в воск влагают оттиск от печати.
46. -Не устремляй в один предмет очей,
Сказал Виргилий, близ меня стоявший
С той стороны; где сердце у людей.[359]
49. И, от Мадонны взор мой оторвавши,
За Ней узрел я в той же стороне.
Где был и вождь, меня к себе позвавший,
52. Другую быль на каменной стене.
И, обойдя поэта, к той картине
Я подошел, чтоб рассмотреть вполне.
55. На колеснице там влекла в долине
Чета волов божественный кивот,[360]
На ужас всем, не призванным к святыне.[361]
58. Пред ним, в семь ликов разделен, народ,[362]
Казалось, пел, и слух о гласе пенья
Твердил мне: – Нет! a взор мой: – Да, поет!
61. Так точно и о дыме всесожженья,
Там восходившем, ноздри и мой глаз
Меж да и нет вели друг с другом пренья.[363]
64. Царь-псалмопевец, сердцем веселясь,
Скакал там пред кивотом, кроткий видом,[364]
Быв и царем и не-царем за раз.[365]
67. В окне дворца являлась, пред Давидом,[366]
Жена его Мелхола, вниз глядя,
Как женщина, что не простит обидам.
70. И, от Мелхолы дальше отойдя,
Осматривать я стал другие лики,
Белевшие мне в очи близ вождя.
73. Увековечен подвиг там владыки,
Чьи доблести среди его римлян[367]
Григория подвигли в бой великий:[368]
76. То римский император был Траян,
И пред его конем, в слезах, вдовица
Рыдала в скорби от душевных ран.
79. Вкруг цезаря толпа, и ратных лица.
И всадники, и золотых орлов
Над ним по ветру веяла станица.[369]
82. Злосчастная, казалось, средь полков
– О, государь! – молила, – мщенье! мщенье!
Мой сын убит; казни его врагов!
85. И, мнилось, он в ответ: – Имей терпенье,
Пока вернусь! И та: – О цезарь мой! —
(Как человек, в ком скорбь в живом волненье) —
88. Вернешься