Встреча от лукавого. Алла Полянская

им о моей кончине. Свекрови, должно быть, очень жаль денег, она их пересчитывает постоянно и думает о том, что не отдать их нельзя, а отдавать тоже ужасно. Супруг, скорее всего, дергается и хочет позвонить матери, но ему это категорически запрещено. Они уже прикидывают, как расположатся в моей квартире и что продадут из вещей, чтобы покрыть убытки от убийства и похорон. Ведь не похоронить меня они не могут – я официально все еще жена Виктора. Им очень хочется забить на похороны, но это невозможно, Виктор думает, что получит наследство, а о том, что мы были в шаге от развода, ни родне, ни соседям они, конечно же, не собираются говорить. Фу, до чего противно, просто слов нет. Но это могло бы сработать, шанс был.

      – Как тебя угораздило выйти за такого червяка?

      – Он казался мне приемлемым вариантом.

      – Вариантом, надо же!

      Он презрительно поморщился. Нечего строить рожи, не могу же я идти против социальных установок, а они таковы: женщина обязательно должна быть замужем, даже если муж ничтожество. Это домострой вкупе с дремучим феодализмом, но что я могу с этим поделать.

      – Не могла же я ждать принца. Когда женщина до тридцати лет ожидает принца, она сама напрашивается на неприятности.

      – Ты в неприятности все равно попала, а тридцати тебе еще нет.

      – Это да. Обидно, если вдуматься. Но я подала на развод. Суд должен быть через неделю, адвокат пошел бы туда, и… Они, видимо, хотели до суда это организовать.

      – То-то спешка такая была. – Он вздохнул и налил себе еще супа. – Давно надо было с ним разводиться, как только ты поняла, что он дерьмо.

      Да я не то чтобы поняла… Нет, я понимала, что происходит нечто такое, что мне совершенно не нравится: все эти заморочки Виктора насчет «ты теперь замужняя женщина», от чего меня просто наизнанку выворачивало, и эти их со свекровью постоянные посиделки, ее вечное присутствие в моей квартире, словно так и надо, и его разговоры о каких-то людях, с которыми я не хотела знакомиться, чьи дела меня вообще не интересовали, и претензии насчет того, что мы не зовем в гости его родню…

      Я понимала, что это неправильно, и уходила на работу, при этом думая: нет, это со мной что-то не так, ведь он ничего сверхъестественного от меня не хочет, просто жить, как все живут… только я не могла. При одной мысли, что его родственники придут к нам в дом в ожидании картошки, оливье и сельди под шубой, и в квартире будет стоять запах спиртного, всех этих мерзких майонезных салатов и табачного дыма, и чужие люди усядутся на мой унитаз, а кто-то, возможно, спьяну промахнется – меня мутить начинало.

      У меня вроде бы и причин разводиться не было: Виктор не пил, не курил, не таскался по бабам, приносил домой свои двенадцать тысяч, считая это достаточным вкладом в семейный бюджет, и планировал покупку домика в пригороде, чтобы развести там огород. Эти их со свекровью огородные фантазии были мне непонятны, потому что я в толк взять не могла, зачем ездить на дачу, жечь бензин и все