Джиллиан вскрикнула в судороге оргазма.
Макс, зарычав, продолжал ласкать губами ее сосок. Джиллиан дрожала и извивалась под ним. Зажав между пальцами второй сосок, он нежно поглаживал его кончиком большого пальца. Он ласкал ее, не останавливаясь, не обращая внимания на ее стоны, которыми она истово призывала его двигаться дальше. «Пожалуйста, пожалуйста!» – неразборчиво шептала она, ее тело билось, по-своему адресуя ему все ту же просьбу. И наконец, резко раздвинув ей бедра, он стремительно вошел в нее. Впервые он не стал использовать презерватив. Мысль о том, что в этот раз она может забеременеть, нахлынула на нее, мгновенно скрутив тело волной мощного оргазма.
Он двигался, не сбавляя темпа, резко пронзая ее вновь и вновь, – пока она не кончила опять, забившись в столь сильных конвульсиях, что чуть было не сбросила его с себя.
Впрочем, ему хватило сил удержаться, – и вскоре он тоже вскрикнул в судороге оргазма.
Потом, наклонившись над ней, он смотрел на нее столь пристально, что по ее телу побежали мурашки.
– Спасибо.
Она покачала головой. Слова не шли с языка. В том числе те три самых главных… А может, в них уже не было необходимости? Джиллиан казалось, что он понял, что она чувствует к нему. Не мог не понять. Не может мужчина так страстно заниматься с женщиной любовью и при этом не ощутить, что творится в ее душе.
– Прости, что не спросил. Насчет презерватива.
– Ничего, все в порядке.
Между ними не должно быть преград.
Он мрачно кивнул, ложась рядом с ней.
– Можно я останусь до утра?
– Конечно.
Она не понимала, почему он спрашивает об этом. Может, он что-то почувствовал?
В любом случае она еще подумает об этом.
Джиллиан проснулась в объятиях Макса. По его дыханию она догадалась, что он не спит.
И вдруг она поняла, что слова, которые она так долго не могла произнести, вот-вот готовы сорваться с губ. Сев, она взглянула на него, освещенного тусклым светом, пробивавшимся из-за занавесок:
– Я люблю тебя, Макс.
Все оказалось очень просто. Слова будто сами слетели с языка. Вот только почему-то она не могла смотреть Максу в глаза – ведь в его взгляде читалось нескрываемое изумление.
Как он мог не знать? Как это могло удивить его – после всего, что было? Может, она неправильно выбрала момент?
Она никогда не признавалась в любви мужчине и не знала: быть может, в мире, где жил Макс, считалось приличным произнести подобные слова лишь после традиционных пожеланий доброго утра?
Это звучало глупо – но, в конце концов, ей казались странными