– От земного?
– Вот-вот, от чувственного. И мы, монахи, теперь другие стали, нам и то надо, и это, суетимся, а у тех было больше святости…
На улице он указал на погнутую ржавую решётку в окне храма Воскресения:
– Вот, видите, охотники ходят. Кто-то залез лет десять назад. Вытащили иконы, хорошие были иконы.
– И не нашли?
В ответ монах смеётся, показывая редкие нездоровые зубы.
А я вспоминаю историю о том, как один греческий дипломат, знаток древностей, случайно оказался на знаменитом европейском аукционе и увидел в числе выставленных на продажу вещей то, что было украдено из афонского монастыря…
На обратном пути обсуждаем увиденное и услышанное. Моё наивное представление о безоблачном существовании русской обители, далёкой от переживаемых Россией проблем, улетучилось. Монахи, обитавшие в монастырских скитах, умирают, а замены из России нет – и скиты переходят к новым хозяевам, грекам; метохи – монастырские угодья, орошённые потом многих поколений русских иноков, заброшены; восстанавливать сгоревшие корпуса не на что…
Тут встретился нам полуразвалившийся скит. Он мог бы пополнить собой грустный перечень утрат, но у штабеля досок на поляне появился молодой монах с топором в руке. Знак отрадный!
Грунтовка, кое-где замощённая камнем, вьётся по горному уступу к морскому берегу. За каждым поворотом открываются живописные виды: то красная черепица келий, то белые бастионы далёкого монастыря, то старая мельница, нависшая над пересохшим ручьём, – и лес, лес, бесконечные разливы зелени всех оттенков. Сверкающая солнечная дорожка уходит по морю к размытым силуэтам островов, словно подчёркивая великолепие благословенного уголка. Возможно, это величие и божественная красота в сочетании с энергетическими токами человеческого духа рождают здесь неповторимое ощущение: как будто приближаешься к постижению самих основ бытия.
По дороге Алексис угощает нас ягодами с похожего на боярышник куста и рассказывает о чудесном явлении иконы Божией Матери, приплывшей к берегам Афона из Малой Азии и сохраняемой с тех пор в Иверском монастыре. Это та самая икона, копия (список) которой особо почиталась раньше на Москве.2
Затем следует притча о дьяволе, который под видом трудолюбивого послушника проник в один монастырь, но был разоблачён, лопнул, как гриб-пороховик, и вылетел вон через дымоход; не были обойдены вниманием и подвиги многочисленных афонских схимников, среди которых преподобный Антоний, основатель Киево-Печерской лавры, и старец Силуан, которому не раз являлся Иисус Христос.
Так, разговаривая, мы спустились к Свято-Пантелеимонову монастырю. Близился час вечерней трапезы.
Путь молитвы и послушания
Братские трапезы (их две – утренняя и вечерняя)