За оцепление из милиции и дружинников прорваться ну никак было нельзя. Да я и не очень стремился. Ведь там начиналась уже набившая оскомину скукота: длинные речи с заверениями во взаимной дружбе и солидарности, послания «всем людям доброй воли» типа «Миру мир, война войне!» (естественно, кто ж спорит!). Пока власть наговорится всласть…
С трибуны неслась шняга, которая у меня – как и у многих других – вызывала невыносимую изжогу:
– Отрадно отметить, что фестиваль проводится как в преддверии очередного юбилея Октябрьской революции, так и новых, положительных, изменений Конституции СССР, которые приведут к улучшению качества жизни наших соотечественников. Ура, товарищи!
Последовали шумные, как всегда, аплодисменты. Иным лишь бы поорать, не зная о чём. Кое-кто из толпы поддержал генеральную линию КПСС нудным «Ура!» и подёргал казённым лозунгом вверх-вниз. В общем, все были как бы довольны очередными обещаниями. По-другому ведь у нас никогда и не происходило.
Однако, не могу сказать, что всё было столь тоскливо. Пришельцы издалёка с любопытством вертели головами. Их впечатляли отстроенные после войны прекрасные здания: гостиницы вкруг площади, драмтеатр, мединститут, те же жилые дома в сталинском ампире. Не ожидал, что через тридцать с гаком лет, всё возродится ещё в лучшем виде.
И что говорить, в центре города всё выглядело солидно. Если бы ещё такие дома на окраинах были, так цены Волгограду не было. Но задницу, как говорила моя бабуля, никто не кажЭт.
А немцы, чувствовалось, были готовы общаться напрямую. Это радовало, и хотелось того же. Только угрюмый конвой не позволял никому подойти ближе к их колоннам.
Я блыкался возле обелиска павшим борцам. Он, как известно, возвышается сразу за площадью. Делать было нехрен, и я наблюдал за разводом юных часовых у Вечного огня. Пары подростков и девчушек сменили предшественников. Меня на миг привлекла симпатуля-подчасок слева от поста. Такая милашка небольшого росточка с белыми бантами на косичках до плеч. Глазки у неё были озорные, хотя вела она себя строго.
Мальчишки с автоматами застыли, как изваяния, а девчонки имели право вести себя повольнее, чуть переминались с ноги на ногу. Я незаметно подмигнул милашке. Но она нахмурилась, словно я совершил ох…енное преступление. Подумаешь, малолетка! Возомнила о себе что-то. Я отвернулся. Тесное общение с немками сулило больше приятностей.
Заметил толпу у краеведческого музея, которая всё увеличивалась. Что за кепишь? Колбасу давать вроде ни к месту. Двинул поближе. Раздались хлопки и крики «Слава советской космонавтики! Ура!». Оказывается, к чугунной ограде музея прижали наших космонавтов, которые прибыли на торжества. От такой народной любви можно и с жизнью расстаться. Но посланники небес стойко держались, и с улыбкой отвечали на шквал вопросов.
Протиснуться не удавалось, и я, разочарованный, пошёл по улице Мира к планетарию. Там хор престарелых