– Ты куда такую рань? – услышал он голос жены, когда попытался перекинуть через нее ногу.
– Спи, – прошептал Митька. – Я сегодня пораньше уйду. – День ответственный. Дел много с утра.
Он чмокнул жену в щеку и уже не церемонясь, слез с кровати.
– Тихо, ноги мне переломаешь, медведь! И ребятишек не разбуди. Колька животом мается. Спал сегодня плохо. И Анфиса температурит чего-то. Ночью хныкала, – еле слышно проговорила Нюрка. – Я печь сама затоплю. Тоже скоро вставать буду. За заборкой42 на столе сверток лежит. Возьми его с собой. Меевник43 завернула. Поешь днем, а то опять на обед не придешь.
Митька тихо, чтобы не потревожить детей, умылся. Затем, не зажигая лампу, достал из печи чугун с теплой кипяченой водой и налил в кружку. Он быстро съел две увесистые шаньги, макая их мякиш в миску с молотыми ягодами. Затем запил все водой и стал одеваться.
– Фонарь на мосту стоит на полу. Возьми. Я его керосином вчера заправила. Чего в потемках по деревне бродить, – снова подала голос Нюрка.
Митька благодарно кивнул, хотя в темноте жена это вряд ли увидела и вышел. К взлетной полосе он подошел, когда до рассвета было еще долго. Бросив доски к амбару, посмотрел в сторону стоявшего трактора. Инструмент, необходимый для ремонта в амбаре был в кабине. В полумраке железный силуэт напомнил ему сейчас подбитый немецкий танк. Митька привычно сжал кулаки, но тут же опомнился и пошел к трактору. Ночью опять шел снег, и его пришлось обметать прежде, чем забраться в кабину.
Со снегом в отличие от мотора он управился быстро. А тот упорно не хотел запускаться. Митька мучился почти час, пока двигатель, наконец, не стал подавать признаки жизни. Но ненадолго оживший мотор, запустившись, тут же глох. Прошло еще полчаса, и трактор, наконец, завелся по-настоящему. Митька облегченно вздохнул и, оставив его работать на холостом ходу, пошел менять доски в полу амбара.
Внутри помещения было очень темно. В нем никогда не было окон, хотя в этот час и они не помогли бы. Митька зажег фонарь и вывернул максимально фитиль. Стало светло. Последний раз он заглядывал сюда еще мальчишкой. В памяти сохранились неприятные ощущения от увиденного здесь. Везде была грязь и мышиный помет. Но сейчас внутри амбара стало много лучше. За последние дни стараниями Тольки Ларионова и Марии Сальниковой оно заметно преобразилось.
Положив доски и инструмент на пол, Митька сунул руку за пазуху, вытащил сверток и развернул на небольшом столе. Меевники он любил. Когда еще сюда шел, думал, что съест его при малейшей возможности. Откусив кусок, прислушался. Звук работающего двигателя его успокоил.