Но скоро я поняла, что не хочу быть просто исполнителем. Я хотела сама творить музыку, заставлять ее жить, притягивать людей, вдохновлять их, как она вдохновляла меня. Тогда я попробовала сочинять простенькие мелодии и вскоре поняла, что у меня это неплохо получается. Со временем они становились сложнее, я экспериментировала со звуком, ритмом, темпом и стилями. Была лишь одна проблема. Я не могла подобрать слова. Они расплывались, разбегались и ускользали, не желая собираться в строки со смыслом. Вот тогда-то мне на помощь и пришла Света. Она обожала литературу и стихи в особенности, также, как я обожала музыку. Первая наша песня получилась совсем простой – что-то про ясное солнце, синее небо и весну. А что можно было ожидать от двух одиннадцатилетних девочек? Но мы обе решили, что получилось неплохо, потом я спела эту песенку нашим родителям (у Светы с музыкой было плохо, поэтому пела всегда я), и они ее похвалили. Мы продолжили сочинять, и с каждым разом песни становились все более серьезными: слова наполнялись смыслом, музыка усложнялась. Меня немного огорчало, что Света все “лавры” отдавала мне. На вопрос, почему, она отвечала так:
– Ты – и создатель, и исполнитель. Это дорогого стоит. А я – всего лишь скромный рифмоплет.
– Но без твоего “рифмоплетства” этих песен вообще бы не было! – негодовала я. Но переубедить Светку мне не удавалось. Мы время от времени продолжали препираться на эту тему, и однажды она даже пригрозила, что не будет писать слова, если я не успокоюсь и не перестану пытаться “вытащить ее под свет софитов”, как она выражалась. Я сделала вид, что уступаю, и мы закрыли эту тему. Но мнения своего я так и не изменила.
А вот со светом софитов возникла проблема. На одном из школьных концертов, где у меня должно было быть сольное выступление, выяснилось, что я панически боюсь сцены. Едва я вышла из-за кулис и взяла в руки микрофон, как горло перехватило, колени подогнулись, и я не смогла издать ни звука. Единственным, что, наверное, слышали все в зале, было мое бешено стучавшее сердце. Я в ужасе убежала со сцены, а потом еще и получила по полной от Светки, которая совершенно не понимала, почему я так себя повела.
– В тебя будто заклинанием “остолбеней” пальнули! Ты же суперски поешь дома, здесь-то что не так? – недоумевала она, смотря на меня круглыми глазами. Это был первый раз, когда я не смогла заставить себя петь. Я вообще не думала, что мне когда-то придется заставлять себя петь. Это всегда было для меня так же естественно, как дышать. Оказалось, не совсем.
– Потому что там куча людей, и все они на меня смотрят, все чего-то от меня ждут. А если у меня не получится? Если я их разочарую?
– Ты уже это сделала, потому что только и думала, что будет, если ты их разочаруешь.