Отец не боялся. Томшин был лыс, курнос, маленького роста, невзрачного вида мужичок. Подвыпив, всегда ревновал свою жену. И хоть повода она не давала, он обвинял её в отсутствии любви. А она, без преувеличения, красавица, каких поискать. Оба из раскулаченных семей, встретились на Севере. Только у Петра Петровича умерли родители, и ему разрешили вернуться в мир обетованный, а Марусе ещё куковать, если б не поженились…
Кроме Николая у Томшиных были ещё два сына. Про Володьку я уже рассказывал, а Геннадий учился где-то. Коля – младшенький, ему с отцом не совладать. Немного погодя ушли женщины – мама с тётей Марусей. Мы – Люся, Коля и я – сели играть в домино. Вечёрка затянулась. Зеваем во всю ивановскую, а от взрослых вестей нет. Лица у нас мрачные, на душе тревога.
– Чего он там? – спросила сестра.
– Из-за Володьки, – покривился Николай.
Николай – старшеклассник. Он старше Люси и пытается держаться солидно, но обстоятельства тому не способствуют.
– Я не понимаю, – пожала плечами сестра. – Чего этим взрослым не хватает?
Николай виновато потупился – наши родители свои скандалы к ним не носят.
А ещё у нас в соседях тётя Груша (Аграфена Яковлевна) Лаврова и дядя Саша Вильтрис. Он латыш и попал в наши края в войну – то ли беглый, то ли сосланный, к армейской службе непригодный: у него мокрая язва на ноге. Он мало пил, много шутил, поднимал гири для здоровья и научил кота прыгать через веник. Мы с ним ладили.
У тёти Груши трое детей – Иван Алексеевич, Николай Алексеевич и Екатерина Александровна, а фамилия у всех Лавровы. Николай, когда пришёл из армии, подарил мне золотых птичек из погон – ни у кого таких не было. Он куражился несколько дней, как положено у дембелей, а потом его порезали ножом хулиганы. А может, бандиты – разное говорили. Только Николай отмалчивался. Он и из больницы вышел забинтованный – торопился, потому что старший брат Иван надумал жениться. Из пожарной охраны взяли лошадей для форсу. Особенно заметен был вороной жеребец Буян. Зверь, не лошадь – говорили знатоки.
Николай дал мне задание:
– Всех ребят собирай к магазину – покатаю.
Почему к магазину? А по нашей улице зимой не то, что лошади, пешеходу не пройти – так заносит. Николай сначала возил гостей свадьбы чин-чинарём – Буян бежал красивой рысью. Все веселились и кричали прохожим:
– У нас свадьба!
Нам, пацанам, тоже удалось разок прокатиться – с Бугра до самого вокзала и обратно. Потом наш возница крепко выпил за столом и опять взялся за вожжи. Желающих с ним кататься не нашлось. Тогда он кликнул пацанов – кому-то надо дурь свою показать. От кнута и посвиста Буян рванулся в галоп – разукрашенные сани понеслись. Дышать становилось всё труднее – казалось, сердце выскочит из груди и помчится прочь, оставив тело в санях на произвол судьбы. От свиста ветра в ушах и звона колокольчиков под дугой должны были лопнуть барабанные перепонки. Как мы прохожих не подавили, уму непостижимо – тогда ведь тротуаров не было. На крутом вираже сани перевернулись,