Но дело в том, что прежде это были исключительно полицейские вѣщевики, причём именно в таком порядке: сначала сыскари, а потом уже всё остальное. Они и учились там же, где все прочие следователи, просто на отдельной специальности.
Может, конечно, в той группе Охранного отделения, которая специализировалась на преступлениях, совершённых вѣщевиками, всё обстояло несколько иначе, но для поручика то, о чём говорила Аэлита, было почти откровением.
Брамс полицейским только называлась, и доверить ей какое-то обыденное для сыскаря дело вроде обыска или допроса свидетелей Натан не согласился бы и под страхом смерти, потому что точно знал, чем это закончится. Навыки общения с вѣщами на практике требовались полицейским сравнительно редко; собственно, всё, что мог предпринять вѣщевик, Аэлита уже сделала при осмотре тела. Дальнейшее же присутствие девушки Титов воспринимал философски, относясь к девушке как к несамостоятельной младшей сестре, которую не с кем оставить дома, поэтому приходится таскать с собой. То есть до следующего момента, когда понадобятся её таланты, Аэлита в представлении Натана была совершенно бесполезна. Да, её триумф не состоялся, преступник оказался хитрым и не дал возможности вѣщевичке поймать его за руку. Ну нет умбры – и нет, существуют другие способы вычислить преступника. Во всяком случае, именно так всё происходило бы в привычных Титову обстоятельствах.
А вот поди ж ты! Оказывается, «нет умбры» – это совсем ещё не значит, что её действительно нет.
Впрочем, несмотря на собственное восхищение талантом и познаниями Брамс, к её энтузиазму поручик отнёсся довольно скептически, хотя и не стал этого показывать. Зачем ссориться на пустом месте? Ну не найдёт и не найдёт, так хотя бы попытается, будет всё это время при деле – уже хорошо. А если найдёт, так он, Натан, тем более в выигрыше.
За этим разговором они дошли до одной из лабораторий вѣщевиков – наглухо закрытой комнате в подвале. Там Титов имел удовольствие познакомиться с поджидавшим Брамс профессором Ивановым, и если бы у поручика изначально возникли какие-то подозрения в адрес этого человека (всё же опытный вѣщевик; кто знает, не он ли – таинственный злодей?), то они бы исчезли после первого же взгляда.
Начать с того, что у Павла Трифоновича отсутствовала правая рука до самого плеча, и пустой рукав пиджака был аккуратно вложен в карман и даже как будто прихвачен булавкой. Здороваясь, Натан, не теряясь и не мешкая, протянул для пожатия левую ладонь, чем, кажется, заслужил симпатию старика.
И – да, профессор Иванов был исключительно