– Думаю, никто не станет возражать, если прогуляемся мы с Брамс? – чуть улыбнулся поручик. – Аэлита Львовна, вы утопленников не боитесь?
– Вот ещё! – возмутилась вѣщевичка, воинственно вздёрнув подбородок, хотя к трупам она и в самом деле относилась с опасением. Не столь значительным, чтобы визжать и падать в обморок, подобно трепетной курсистке, но всё же явственным. Однако признать это перед петроградцем? – Едем, – решительно кивнула она, подходя к шкафу за небольшим рабочим саквояжем: у каждого из полицейских вѣщевиков имелся такой, содержавший в себе полезные в деле вѣщи и другие мелочи.
Титов распахнул и придержал дверь, позволяя девушке выйти, и следом за ней шагнул через порог. Несколько секунд двигались в тишине, потом Натан предложил:
– Разрешите вам помочь?
– Чем? – растерялась Аэлита.
– С чемоданчиком, – ответил мужчина, но взгляд девушки не стал более понимающим, и поручик попытался уточнить: – Давайте, я его понесу. Зачем девушке таскать тяжести?
– Оставьте, он не тяжёлый, – поморщившись, недовольно отмахнулась Брамс. – Тем более там много хрупких вещей.
Ещё несколько шагов помолчали.
– Аэлита Львовна, я хотел бы извиниться, – вновь нарушил тишину Титов, и на этот раз Брамс ответила откровенно изумлённым взглядом. – За то, что во время разговора у Петра Антоновича выразил сомнения в ваших умениях и невольно обидел вас.
– Ничего страшного, – ответила она после долгой паузы.
Получилось ворчливо, да и раздосадованный взгляд, который вѣщевичка бросила на спутника, сложно было назвать извиняющим, но Натан решил всего этого не замечать: он уже понял, что девушка с выдуманным именем чуднá в той степени, чтобы полностью это имя оправдывать. А вот как относиться к её словам и поведению и как держать себя с ней, он ещё не определился и потому принял решение пока наблюдать со стороны, на подначки не реагировать, держаться ровно и приветливо.
С остальными служащими было куда проще, общий язык с ними Титов нашёл без труда, и надежда на то, что служба на новом месте окажется немногим хуже прежней, а попытка начать жизнь с чистого листа увенчается успехом, лишь окрепла и почти превратилась в уверенность.
Владимиры, даром что воинский чин имел только один из них, походили на отставных офицеров, к числу которых Натан относился сам и с которыми привык служить вместе, среди полицейских их было большинство. Не договориться с Чогошвили было попросту невозможно, это отрицалось самой его природой и обаянием, помноженным на энергию юности. Элеонора чрезвычайно походила на юных богемных фей, разменявших полвека, но в лучшую сторону отличалась от них простотой, искренностью и ясностью мысли, а также наличием в жизни постоянного, определённого и вполне достойного занятия, что вызывало в поручике симпатию. Даже спящий Бабушкин уже казался Титову родным и понятным, даром что офицер не услышал от него ни единого слова.
На