– Морская пена, – быстро ответила Сэнди; на фоне слышались восклицания ребенка «Ма-а!» и, кажется, мыльная опера по телику. – Цвет моего платья.
– А-а, – выдала я. – Ну, это мне и нужно было узнать, спасибо…
– Правда, наверное… а как вы думаете, люди знают, что такое морская пена? В смысле, вот какой цвет вам приходит на ум?
– Зеленый? – рискнула предположить я. Мне очень хотелось свернуть беседу. В багажнике машины ждали три корзины грязного белья. Не терпелось уже выйти из офиса, сходить в спортзал, постираться, купить молока. – Пожалуй, даже бледно-зеленый.
– А вот как бы и нет, – вздохнула Сэнди. – Я думаю, в нем больше синевы. Девушка в салоне «Брайдал барн» сказала, что цвет называется «морская пена», а это звучит как-то ближе к зеленому, как мне кажется.
– Можем написать «синий», – предложила я и снова услышала вздох. – Голубой?
– Понимаете, он не совсем синий. Когда говоришь синий или голубой, всем сразу представляется цвет неба или морской синий, а у меня он не темный, ну как сказать…
– Бледно-голубой? – подкинула я вариант, перебирая весь диапазон синонимов, почерпнутых из объявлений. – Ледяной? Аквамариновый?
– Мне просто кажется, что все это не совсем подходит, – чопорно настаивала Сэнди.
– Хм. Тогда, может, вы еще подумаете, а потом перезвоните…
И тут Сэнди заплакала. Из трубки доносились всхлипывания, заглушившие и мыльную оперу, и ноющего ребенка, который виделся мне с ушибленным пальцем и липкими щеками.
– Я просто хочу, чтобы все прошло как надо, – проговорила Сэнди между рыданиями. – Знаете, я так долго ждала этого дня… чтобы все прошло идеально… а сама не могу даже назвать цвет своего платья…
– Ох, ну что вы, – пробормотала я, чувствуя себя до смешного беспомощной. – Не все так плохо…
– А может, вы сюда приедете? – все еще плакала Сэнди. – Вы же репортер, да? Посмотрели бы на мое платье и сказали как правильно.
Я подумала о грязном белье, о планах на вечер.
– Пожалуйста? – тихонечко взмолилась Сэнди.
Я вдохнула. Ну, стирка может и подождать, а мне уже было любопытно. Кто эта женщина и как человек, неспособный толком написать «морская пена», сумел найти любовь?
Я спросила, как добраться, мысленно прокляла себя за мягкотелость и пообещала явиться через час.
Сказать по правде, я ожидала, что окажусь в трейлерном парке. В Центральной Пенсильвании таких полно. Однако Сэнди жила в настоящем доме в стиле кейп-код – маленьком, белом, с черными ставнями и пресловутым заборчиком из штакетника. На заднем дворе красовались новенькие качели, валялись оранжевый водяной бластер и забытый трехколесный велосипед. На подъездной дорожке блестел черный пикап. На пороге уже маячила Сэнди – лет тридцати, с усталым лицом, но полными надежды огромными глазами василькового цвета. Словно куколка с тонкими, как ниточки сахарной ваты светлыми волосами и крошечным вздернутым носиком.
Я выбралась из машины с блокнотом в руке.