2
Утром в субботу меня разбудил телефон. Три звонка и тишина. Пауза секунд в десять, опять три звонка и тишина. Мать – не любитель автоответчиков, так что обычно, если она либо знала, либо предполагала, что я дома, то попросту названивала, пока ей не ответят. Сопротивление бесполезно.
– Это возмутительно, – буркнула я вместо «алло».
– Это твоя мать, вообще-то, – отозвалась та.
– Я в шоке. Перезвони позже, а? Пожалуйста. Еще так рано. Я очень устала.
– Ой, да хорош ныть, – оборвала меня мать. – У тебя просто похмелье. Заезжай за мной через час. Поедем на кулинарный мастер-класс в Рединг-Терминал.
– Нет, – заявила я. – Исключено.
Однако, произнося эти слова, я понимала, что могу возмущаться, и стенать, и придумывать семнадцать совершенно разных отговорок, а к полудню все равно буду сидеть в Рединг-Терминале и, умирая от стыда, слушать матушкин громкий и детальный критический разбор выбора блюд бедолаги-повара и его навыков.
– Попей водички. Прими аспирин, – сказала она. – Увидимся через час.
– Ма, ну пожалуйста…
– Я полагаю, ты прочла статью Брюса. – Мать не то чтобы умела плавно переходить с одной темы на другую.
– Ага, – подтвердила я, без лишних вопросов понимая, что мать тоже ее прочитала. На «Мокси» подписана моя сестра Люси, жадно поглощающая все материалы, так или иначе связанные с женственностью, так что экземпляр доставили прямиком к нам домой. А после вчерашней попытки вынести мне дверь – к гадалке не ходи, сразу ясно, что сестричка показала статью матери… или это был сам Брюс. От одной мысли о таком разговоре («Я звоню вам сообщить, что у меня в этом месяце вышла статья, и Кэнни, думаю, расстроится…») мне захотелось спрятаться под кровать. Если б я, конечно, могла туда поместиться. Я не хотела ходить по миру, где «Мокси» продается в магазинах и лежит в почтовых ящиках. Стыд обжигал, будто у меня на лбу красовалась огромная алая буква К., будто все вокруг знали, что я – та самая девушка из «Хороши в постели», и что я толстая, и что я бросила парня, который пытался меня понять и любить.
– Ну, я понимаю, что ты расстроена…
– Да я не расстроена! – рявкнула я. – Я в норме.
– О… – Мать явно ожидала от меня иного ответа. – Мне подумалось, что он поступил довольно паршиво.
– Он сам по себе паршивый.
– Он таким не был. Поэтому и удивительно.
Я тяжело откинулась на подушки. Голова ныла.
– Мы что, теперь будем спорить о его паршивости?
– Может, попозже, – произнесла мать. – До скорого.
В округе, где я выросла, есть два типа домов. Там, где родители остались в браке, и там, где нет.
Глянешь мельком