Хара, жгучая колючка, на любое движение реагировала, выстреливая длинной лианой, оплетая жертву, как паутиной, и присасываясь липучками, – и мало того, что обжигала, так еще и впрыскивала яд под кожу. Конечно, ловушка рассчитана на зверушку поменьше человека: того же хамелеона, сунувшегося за привлеченной запахом мухой, парализует на раз, но и человеку обычно мало не кажется. А этот еще в самый центр куста умудрился упасть.
Раб, словно сообразив наконец, что случилось, хрипло застонал и обмяк окончательно, совсем забыв, как ноги переставлять. Ал с Эром переглянулись и, не сговариваясь, ускорили шаг.
– Тим! Давай вперед! Пусть аштэ зовут, он долго не протянет!
– Понял.
Тим, вместо того чтобы перейти на бег, резко свернул налево, к обрыву. Долететь всегда проще, чем добежать. Ал поудобнее перехватил раба и молча двинулся вперед.
Жизнь людей имела разную ценность. Жреца Ал бы спасал любой ценой. Совсем любой. В конце концов, истинное предназначение кшари – умереть за Эр-Кхар и Великих. Жизнь жрецов, слуг Великих, имела безусловную ценность, так же, как и жизнь ребенка, тут не о чем было думать, с остальными было немного сложнее.
Ценность свободного гражданина была высока, и их тоже положено было спасать, если не приказано иного и если при этом нет серьезного риска для самого спасателя: обменивать жизнь кшари на жизнь дровосека или пекаря глупо. Рабами можно было заняться, если помощь им не отвлекает от более важного и другое ценное имущество уже в безопасности.
Сейчас Алу никакие дела не мешали спасать раба, и что гораздо важнее: у него был приказ вернуть имущество Храма живым. А приказы следовало выполнять, не раздумывая и не обсуждая. И значит, именно этого раба Ал должен спасти в любом случае. Но только этого и только сейчас.
– Давайте сюда, – приказал наставник, стоило им выскочить из-за деревьев, и показал, куда именно надо положить пострадавшего.
Ал с Эром послушно развернулись, направившись к площадке поровнее и с облегчение сгрузили еле дергающегося раба на землю, не забыв развернуть его лицом вверх, чтобы не задохнулся. Раб, несмотря на общую субтильность, оказался достаточно тяжелым, и Ал откровенно устал его тащить.
Дикие на их появление среагировали шумно: задергались, вскочили, что-то загомонили на своем языке. Серый вообще вытаращился на Ала так, словно у того драконий гребень прорезался и хвост отрос, даже рот открыл. Ал спокойно прошел мимо и сел на землю рядом с Яном. Пусть диких местные кшари успокаивают, теперь рабы – их ответственность, а он с братьями на сегодня отдежурил. Сейчас погрузятся обратно в коптер и – назад, в Храм. Может, даже успеют на ужин и вечернюю медитацию.
– Когда-нибудь они притащат труп, – недовольно нахмурился жрец.
– Тогда они нарушат приказ и будут наказаны, – согласился наставник.
Лежащий на земле раб дышал тяжело и сипло, лицо у него опухло,