Воспоминание номер три. Когда Макс смеялся, идеальная суровость его лица ненадолго разрушалась и спадала, обнажая глуповатую улыбку, влажные глаза и слегка приплюснутый, как у мультяшного кролика, нос. Это было единственное проявление подростковости в нем – остальные черты окончательно утвердились. Смех Макса напоминал мне, что в юности он дурачился в школе, носил гавайскую гирлянду и смотрел «Южный парк» в толстовке с капюшоном и самодельным бонгом в руке. Этот смех служил мне единственным пропуском в святилище его уязвимости.
Воспоминание номер четыре. Ощущение его белой хлопковой футболки на теплом теле во время нашего танца. Ткань была мягкой на ощупь, как после использования кондиционера для белья. Подозрения насчет кондиционера подтвердились, когда вместе с запахом влажной кожи, исходящим от футболки, я ощутила легкий аромат лаванды – единственное чужеродное вкрапление в Максе. Я задумалась о его быте, пока закрытом от меня, и представила квартиру в Клэптоне, где он в одиночестве занимается домашними делами и уборкой. В моем воображении он стирал белье воскресным вечером, а на фоне звучал концертный альбом Дилана. Некоторое время я гадала, есть ли у него сушилка для белья (в конечном счете решила, что нет) и покупает ли он предметы домашнего обихода оптом в интернете (в итоге решила, что да, и это наверняка служит поводом для добродушных подколов его чудаковатых друзей. «Да у тебя тут залежи туалетной бумаги, приятель!» – кричали они ему, открывая шкафчик в ванной).
Протрезвев на следующий день после его сообщения, я ответила. Я хотела просто позвонить, но, по мнению Лолы, это было все равно, что заявиться к нему без предупреждения и бросать камни в окно спальни. Я не понимала, зачем продолжать обмен сообщениями после того, как мы уже встретились, – это невыносимо замедляло процесс. В переписке Макс придерживался довольно устаревшего стиля, методично отвечая на каждый пункт моего последнего сообщения. Еще он обычно выдерживал паузу в четыре часа между чтением послания и ответом на него. В итоге у нас ушло три дня на пустую болтовню о том, как прошла неделя, прежде чем мы затронули тему нового свидания.
Макс предложил после работы пройтись по Хэмпстед-Хит и где-нибудь выпить. Я нервничала перед прогулкой – родители водили меня в парк по выходным, когда мы еще жили в Майл-Энде, и я боялась внезапного приступа ностальгии. Я до сих пор сохранила воспоминания о том времени: ярмарка в Кентиш-Таун, куда меня брали в пятилетнем возрасте, и клубничное мороженое, которое я ела из ведерка, сидя на скамейке возле