Сын бога Шивы. Жизнь и гимны раннесредневекового тамильского святого Самбандара в контексте религиозного течения бхакти в Южной Индии. Мария Павлова

отдельное направление индуизма предполагает глубоко интимный контакт с Богом, проживаемый адептом через его сердце и личные чувства, где могут присутствовать экстаз и то, что обычно называют «изменённым» состоянием сознания. Конечная цель освобождения от иллюзии внешнего сознания достигается, таким образом, через личное и непосредственное устремление к слиянию с божественным и посвящению этому всех чувств и помыслов.

      Некоторые исследователи, например, А. М. Пятигорский, проводят аналогии между бхакти и мистическими течениями других мировых религий, включая исламский суфизм или христианский исихазм [Пятигорский 1962: 77].

      В Индии древнейшим священным источником, где звучит обращение к божественному, являются гимны Вед.

      Вот одна из строф ведийского гимна, посвящённого богу Индре[15]:

      Да воззовём мы ради спасения нашего

                к великодушному Индре,

      Герою великому, [дабы принёс он нам] выигрыш

                и обретение военной добычи!

      О Индра, что слушает [нас], устрашающий в схватках,

      Врагов повергающий, захватывающий добычу!

Риг-веда, III, 38,10,

[Die Hymnen des Rigveda 1955: 242], [Пятигорский 1962: 84]

      И вот строфа средневекового гимна бхакти, обращённого к Богу Шиве и принадлежащего тамильскому поэту Маниккавасахару (предположительно IX в.):

      О Безупречный! Даруй же благо мне, ничтожному,

      Тому, чьё сердце не смягчается,

      Не плавится в стремлении с Тобою слиться!

      На эту землю Ты пришёл, являя милость

      И показав сияние Своих ножных браслетов!

      Будь же ко мне, кто раб Твой есть, что распростёрт ниц ниже пса,

      Милостью более великой,

      Чем доброта, что мать дарует своему ребёнку,

      О Ты, кто есть первичная реальность!

(Маниккавасахар, Тирувасахам)

[Maṇikkavācakar 1954: 9]

      Как видим, в первом случае восхваление одного из богов древнего ведийского пантеона ограничено вполне прагматичными целями его почитателей – победой над врагом и обретением военных трофеев.

      Во второй же строфе адепт стремится к эмоциональному контакту с Шивой через любовь к нему в своём сердце. Внутренне ощущая божественную вселенскую природу («…о Ты, кто есть первичная реальность!»), бхакт в то же время не преследует конкретных материальных целей, главное для него – «слияние» с Богом, лицезрение его формы и обретение милости. Автору строфы свойственна психическая рефлексия, он сетует на то, что сердце его недостаточно чувствительно, а отношению Бога к себе придаёт личный, родственный характер, сравнивая его с отношением матери к ребёнку.

      К такому сопоставлению гимнов Риг-веды и священного канона тамильских бхактов обращался А. М. Пятигорский, выявляя на внешнем смысловом уровне текста «прагматику» в первых и эмоционально-личное начало в последних [Пятигорский 1962: 81–99]. Когда мы говорим о «прагматике» ведийских гимнов, то здесь, конечно, важно учитывать, что в данном случае имеется в виду именно внешний смысловой уровень текста отдельных гимнов этого древнейшего религиозного источника.