– Заходи! Душу надо вывернуть, – уговаривал Барин председателя. – Посидим, поговорим, музыку послушаем.
– Всё, ядреный перец! Не могу больше! – к двум часам ночи бунтовал Афганыч. – Десятый раз слушаем «Раскинулось море широко»! Спать, блин, хочу!
Барин же сидел в обустроенном предбаннике, обмотанный простыней, и с проникновенным лицом снова и снова заводил ненавистную песню.
– Да ты слушай, бандерлог! – гневался Барин. – Это ж песня! Сидеть!
– Людоед! – тихо огрызался сонный Афганыч, но сидел.
Характер Барина выплескивался из всех рамок, как мазок Ван Гога. Он был абсолютным перфекционистом. С детства ему страшно полюбилась сказочная пара «двое из ларца». С тех пор ларец с группой оплачиваемых молодцов кочевал с ним повсюду. Правда, фраза «одинаковые с лица» в концепцию не вписывалась. Учитывая барский характер, лица молодцов менялись ежемесячно. И тем не менее всё в усадьбе было вылизано, побелено и пострижено. Даже пуговицы на одежде огородного пугала были вычищены до зеркального блеска. Барин строго соблюдал заведенный порядок: всё в усадьбе стояло по стойке смирно.
Как бы ни развивались события, Барин всегда был доволен собой, но крайне недоволен окружающим миром. Самых обидных люлей получали те, кто исполнял барские приказы с точностью швейцарского часового механизма. Дело в том, что в короткий период времени текущая волна его воображения полностью смывала прежнюю, а добежать до рабочих не успевала. Тех же, кто нарушал приказы хозяина, пусть даже в гомеопатической дозе, гнали таким помелом, что и сказать неловко.
– Так! – требовал Барин от Афганыча, глядя на соседей. – Слишком много революционеров развелось! Прошу обеспечить неприкосновенность периметра!
Поскольку Барин заключил с председателем контракт, эта сакраментальная фраза была призвана искоренить бытовую энтропию, на которую Афганычу без поденной оплаты было глубочайшим образом начхать.
Но неравнодушные всё же были.
Однажды, проходя мимо усадьбы Барина, сосед с параллельной улицы остановился у забора и, не сдержав эмоции, дал рабочим на крыше дельный совет: «Эй, мужики, неправильно кроете!». С крыши на него молча уставились несколько пар азиатских глаз.
– Сначала надо красной икрой покрыть, а потом уж и черепицей! Тут живет командир человечества! – засмеялся сосед.
Мастера в ответ довольно заулыбались. Надо сказать, что все, кто хоть однажды сталкивался с Барином, впоследствии понимали все намеки и переглядывания окружающих как международный язык эсперанто.
Как-то раз теплым летним днем нанятая им садовница Таня, копаясь на газоне, подняла глаза, чтобы поздороваться. Барин стоял с чищеной рыбой из когда-то модного магазина «Метро». Он был в махровом халате и тапочках, вокруг вертелись две его собаки, которых он в честь каких-то неведомых сибирских рек назвал странными кличками: Манга и Бюлюм.
– Вы дораду едите? – важно