– Ну, влип…
– Чё надо? – первым начал мужик.
Синицын не сразу нашелся, что сказать, и пролепетал что-то насчет того, что не туда попал, но получилось неубедительно, да еще этот букетик, который он купил для Марины…
– А-а-а, любовничек. Ну, проходи, проходи. – с каким-то садистским злорадством прошипел мужик и, ловко схватив Синицына за грудки, сильным рывком втащил в квартиру.
Протащив, таким образом, Синицына до спальной комнаты, мужик резким движением бросил его на кровать.
– Что, жену мою трахать пришел? Ну, давай, а я посмотрю, как это у вас получится. – сказав это, он вытащил из-за спины Марину, которая была настолько перепугана, что не могла что-либо членораздельно сказать, а только повторяла, как молитву:
– Вася, Вася, Васенька…
Поставив Марину перед Синицыным, который так и продолжал лежать на кровати, как его бросили, лишь поднявшись на локтях, мужик со злорадной улыбкой схватил ворот ее халатика и сильно рванул его вниз. Марина осталась, в чем мать родила. Не зная, куда деться от стыда, она повернулась к Синицыну спиной и вся сжалась. Ее спина затряслась от рыданий. Синицына как подкинуло с кровати. Он вскочил и стал выбирать маршрут, по которому можно было бы скорее «смыться» отсюда, так как теперь стало ясно, что добром это не кончится. В его распоряжении было только окно, но прыгать с третьего этажа ему не хотелось, а другой выход – через дверь – был полностью перекрыт разъяренным мужиком. И тут вдруг им овладело чувство, которое овладевает людьми, да и животными, когда их загоняют в угол – чувство отчаянной храбрости. Он схватил стоявшую около трюмо табуретку-пуфик и замахнулся ею на мужика. Замахиваясь, Синицын увидел, как в руке у того что-то блеснуло. Мгновением позже он четко, даже как бы замедленно, увидел, что это был нож. Нож был не простой, а бандитский, раскладушка с пружиной и фиксатором. Раздался щелчок, лезвие освободилось и пошло раскрываться по дуге, стремясь вытянуться в одну линию с рукояткой. Через долю мгновения ему это удалось и оно замерло, крепко схваченное фиксатором.
Медлить было нельзя, Синицын швырнул табуретку, целясь в голову противнику, но тот ловко увернулся, и табуретка улетела через открытую дверь в прихожую, угодив, очевидно, в зеркало, так как послышался звон битого стекла. А мужик, неожиданно быстро, оказался очень близко к Синицыну.
– Это опасно. – пронеслась запоздалая мысль у того в голове, и тотчас он почувствовал, как в грудь его входит инородный предмет, раздирая сознание адской болью.
Последнее, что зафиксировалось в его сознании, был угол потолка, который покачнулся и быстро, как санки с ледяной горы, поехал вниз, расплываясь и меняясь в размерах, пока не пропал вовсе. На этом его сознание отключилось.
Эта история произвела сильное впечатление на весь личный состав части, особенно на Евгения. Он не находил себе места и считал себя виновным в случившемся. Он мог предупредить