Сержант, дежуривший в приемной, вошел в кабинет и, щелкнув каблуками, подал Симону визитную карточку маркиза де Ла Моннери, который просил аудиенции «по личному делу».
Симон нервно протер большими пальцами стекла очков. Какое отношение имеет старик ко всей этой истории? Неужели госпожа де Ла Моннери попросила старшего деверя распутать этот узел? Но почему тогда маркиз пожаловал сюда лично, а не пригласил его к себе?
Внезапно Лашом представил, как это влиятельное семейство единодушно встанет на защиту одинокой, пусть бедной, но все же родственницы. Будь поэт жив, Симон мог бы ему объяснить – Жан де Ла Моннери умел понимать… Но остальные – с их предрассудками, с их презрением к людям, с их привычкой безапелляционно судить других… Напрасно Симон утешал себя тем, что они уже не в силах что-либо изменить: перспектива объяснения вызывала у него спазмы в желудке. Он закрыл окно, машинально навел порядок на столе и стал ждать удара: плебейское происхождение и отсутствие светского лоска мешали ему чувствовать себя с аристократами на равной ноге.
Урбен де Ла Моннери, чуть сгорбленный, суровый, вошел в кабинет.
Симон сразу же заметил, что лицо старика как-то изменилось. Все та же щеточка жестких волос на затылке, те же отвислые складки под подбородком, те же уши с непомерно длинными мочками. Новыми были очки в золотой оправе; одно стекло, плоское и матовое, скрывало глаз, с которого недавно была снята катаракта, другой глаз, с увеличенным зрачком, мрачно сверкал сквозь выпуклое стекло. Все это было необычно и еще более усиливало смятение Симона.
Старик сел и положил перчатки на край стола.
– Сударь, – начал он, – я пришел к вам по поводу…
Тон у него был одновременно и резкий, и нерешительный: шаг, который маркиз собирался сделать, был для него труден. Съежившись, Симон сказал вполголоса:
– Да, я знаю…
– А, вы уже в курсе? Тогда это облегчает дело.
Симон понурил голову, взял со стола линейку и положил ее обратно.
– Позволю себе заметить, сударь, – продолжал старик, – что с моим младшим братом обошлись весьма несправедливо.
– С вашим… младшим братом? – растерянно повторил Симон, поднимая голову.
– С моим братом, генералом де Ла Моннери. Ведь мы говорим об одном и том же лице?
– Да-да, конечно, – сказал Симон. И тут же спросил: – Вы ничего не будете иметь против, если я отворю окно?
– Нет, наоборот… в ваших кабинетах очень жарко!.. Так вот, я прекрасно понимаю, что военных рано или поздно увольняют в отставку, но почему