– Гони лошадь!
Я дёрнул вожжи, яростно закричал на лошадь.
– Но-о-о! – Вдобавок, размахнувшись изо всех сил, как только мог, ударил кнутом.
Лошадь поняла, в чём дело: сначала, поболтав в воде одной передней ногой, отогнала скопившиеся льдины. Сдвинутые с места, увлекаемые течением, они стали уходить под лёд. Лошадь, сделав три-четыре шага, остановилась, уткнувшись в ещё не сломанную ледяную преграду. Умное животное, действительно поняв, в чём тут дело, решило помочь маме или, может быть, у неё нестерпимо замёрзли ноги в ледяной воде – она принялась сама сбивать подковами перерубленный с двух сторон лёд. Увидев это, мама очень обрадовалась:
– Вот так, вот так, умная ты моя скотинушка!
Не знаю, сколько прошло времени, но когда мы пересекли – нет, не пересекли, а буквально перерубили – реку и вышли на свой берег, ещё не совсем стемнело. Я насилу остановил лошадь. Очевидно, она измучилась от холода, рвалась домой.
– Давай, мама, садись скорее!
Но мама не стала садиться на арбу. Ноги её покраснели, как голубиные лапки, в некоторых местах щиколотки даже посинели. Она поспешила скорее надеть валенки.
– Как ты вытерпела, мама? Наверно, очень замёрзли ноги?
– Ну, теперь уж слава богу, – отозвалась мама. – Ноги-то ноги, а боялась я только одного: выскочит, думаю, деревянный сердечник, и тогда беда!.. Ладно, ты держи вожжи, а я побегу.
Оказывается, зря беспокоилась мама. На следующий день Ахметша-абзы полдня провозился, вытаскивая сердечник и ругая себе под нос Набиуллу – что, мол, наворотил этот колдун: деревянный сердечник, уплотнённый клиньями, разбух в воде и стал только крепче.
И всё же нас это событие недолго огорчало. Главным была радость, что мы благополучно выбрались из этой беды. А то я очень боялся, что мама простудится и заболеет.
Вообще я не помню, чтобы мама когда-нибудь лежала больная. И всё-таки верно ли будет сказать, что она была очень крепка здоровьем? Случалось, что у неё временами очень сильно болела голова. Но поскольку она, хотя и постанывая, постоянно была на ногах, сама управлялась со своей работой, мы не считали это за болезнь. Однажды она заболела желтухой. Лицо, руки пожелтели. Белки глаз стали цвета лимона.
– Что с тобой, мама?
– Пожелтела от тоски по отцу вашему, – то ли в шутку, то ли всерьёз ответила мама. – А что? Разве вы не слышали, как поётся в песне: «Потоскуешь, пожелтеешь, вспоминая о любимом»? – Видя нашу растерянность, по-видимому, захотела успокоить:
– Хорошо ещё, не чёрная желтуха. А то она, говорят, смертельна.
Мы радовались. На самом деле, что бы мы делали,