Вместо того чтобы относиться к государственным делам со всей должной серьезностью, они предавались удовольствиям самого сомнительного свойства, участвовали в ритуалах в храме Афродиты и называли себя «новыми римлянами». В храмах на Капитолийском холме видели всякое, и чтобы вызвать там негодование, требовалось что-то особенное, но эти «новые» словно поставили себе целью нащупать все границы дозволенного и преступить их одну за другой. Народного трибуна, пытавшегося при любой возможности противостоять Сулле, нашли убитым. Само по себе событие ничем не примечательное. Его нашли в бассейне, в воде, покрасневшей от крови, вытекшей из перерезанной вены на ноге. К такому способу убийства прибегали довольно часто. Хуже было то, что заодно убили и его детей. Это уже походило на предупреждение остальным. Ни улик, ни свидетелей не нашлось, и шансов на то, что их когда-нибудь найдут, было немного. Между тем Сулла, воспользовавшись ситуацией, успел до избрания нового трибуна провести через сенат решение, предоставляющее военному командованию бо́льшую самостоятельность. Он сам отстаивал необходимость такого шага, был убедителен и красноречив. Сенат поддержал Суллу, и его позиции еще чуточку укрепились, тогда как позиции республики еще чуточку ослабли.
Пока Юлию удавалось сохранять нейтралитет, но, будучи связан родственными узами с другим участником борьбы за власть, братом жены, Марием, он понимал, что рано или поздно сторону придется выбирать. Каждый разумный человек видел, что грядут перемены, однако Юлия огорчало, что в сенате становится все больше горячих голов, для которых республиканские ценности – бремя. Так же и Марий считал, что сильный человек может не подчиняться закону, а использовать его в своих интересах. Он уже доказал это, посмеявшись над существующей системой избрания консулов.
Согласно римскому закону, консул выбирается на один срок, по истечении которого должен оставить свой пост. Мария недавно избрали в третий раз после его военных побед над племенами кимвров и тевтонов. Мария называли львом поднимающегося Рима, и Юлий понимал: если Корнелий Сулла будет набирать силу, ему самому придется искать защиту в тени родственника.
Открыто перейдя в стан Мария, он не только будет обязан ему, но и поступится частью своей независимости, однако, возможно, другого разумного варианта просто не представится. Жаль, он не мог, как бывало прежде, спросить совета у жены, чей острый ум неизменно проникал в самую суть проблемы. Она умела посмотреть на любое дело с неожиданной точки зрения, увидеть то, что не замечали другие. Юлий скучал по ее кривой усмешке, по ее ладоням – когда он уставал, она прижимала их к его глазам,