Земеля смерил нового знакомого заторможенным взглядом, встряхнулся и торжественно произнес:
– Стихи твои, старик, прекрасны!
Миллионщик трёт платочком затылок:
– Серьёзно?
– Слово курфюрста бранденбургского! – Земеля одаривает собеседника широченной и обворожительно честной улыбкой. – Даю слово первого поэта Кёнигсберга и всей Восточной Пруссии, великолепные стихи, глубокие, как каналы Преголи, душевные, от души смастрячены, от души, честное слово. Печатать надо быстрее. Собрать и издать солидным сборником. Много их у тебя?
– Ну-у… Делё в том…
– Поэтическую книгу! С портретом и в твёрдом блестящем переплёте. А-абсолютно! И с предисловием.
– Вот и договаривайтесь.
Я спешу скорее прочь.
Миллионщик не отстаёт, догоняет меня в дверях:
– А он сможет?
– Это хороший литератор. А сможет или не сможет… Это уж ты с ним…
– А чё-ё он – Кёнигсберг да Бранденбург?
– Служили мы там вместе. Иди, иди, не сомневайся.
Пока меня не было за столом, Пузо пересадил-таки мою заведующую отделом к себе. Та шлёт мне виноватые взгляды. Я безразлично скольжу глазами по собравшимся. Не безразлично, конечно. Накрыть бы тарелкой салата морду этому зажравшемуся Хеопсу! Но я скольжу…
Штабс-Капитан рассказывает о своих недавних полётах, мёртвых петлях, крутых виражах… Замечаю мимоходом, что с его высшим пилотажем из кресла главного редактора вылететь – два пальца обмочить. Доброжелателей у тебя!..
– Пошли они все в zadnitsu! – Штабс-Капитан берёт бутылку и плещет в стопку через край. – Что теперь, на них глядя, листом дрожать и не жить вовсе?
– Мера же должна быть какая-то.
– У самого-то она есть?
Уже второй человек за день на меня самого в ответ кивает. И верно, останавливаться пора, менять тропочку, однозначно и бесповоротно, не то всё, брат, эндшпиль.
Штабс-Капитан пытается развить мысль:
– Сам же балансируешь… канатоходцем на одной ноге и без страховки…
Слушать такое от такого же тошно. Я гашу морализаторский пыл друга:
– Спой лучше. Эту… «Лодочку»…
– Прямо сейчас?
– А кого стесняться?
Перебивая всех, зычно и не совсем классически Штабс-Капитан затягивает «Лодочку в затоне», которую сочинил ещё студентом, а я студентом долго не мог поверить, что это он сам написал. Понимаю – стихотворение. Но песню?! Со своей чистой, лёгкой, запоминающейся мелодией… Нет, это было выше моего разумения.
Я поддерживаю, подвываю на припевах.
Странно, но и Пацаночка нас поддержала. Откуда она знает её? Пузо набычился, демонстративно жуёт.
В обнимку вваливаются Земеля с миллионщиком. Оба довольны, так и светятся.
– Договорились? – спрашиваю.
– Ещё как! – смеётся Земеля.
– Вот и хорошо, – киваю я другу, может,