Что ещё добавить к портрету моего верного Штабс-Капитана, моего Фидуса Ахатеса?[2]
В большой чести у него пословицы и поговорки, а также им самим придуманные словечки, фразы, перифразы… Например, «трахтенберг» значит выпить или переспать с женщиной. Должно быть, от корня «трах» – трахнуть, а вторая половина «тенберг» – уже, думаю, своеобразная эвфемизация слова, а также конспирация. В зависимости от ситуации то или иное значение этого его неологизма всегда было понятным. Допустим, когда человек указывает тебе на рюмочную и говорит: «Пойдём трахтенберг немного», – чего тут непонятного? А вот случайный прохожий, случайный (или неслучайный) свидетель оброненной этой фразы не поймёт, если случайно не заметит зазывного кивка в сторону рюмочной. Далее. Выпивохи для Штабс-Капитана – шахтёры, запой – забой. «А где твой зам?» – спросил я однажды. «В забое, – ответил он, – третьи сутки уголь на-гора выдаёт». Вот так: для меня, значит, полёт, для него – забой. А по сути одно и то же. Оба мы с ним были порядочными «шахтёрами». Или «космонавтами».
Штабс-Капитан поджидал меня около своей сотни лошадиных сил – новенькой персональной «волжанки».
Была ранняя осень. Бабье лето. Светило ласковое солнышко, и Штабс-Капитан похаживал в застёгнутом на все пуговицы сером плаще, гармонировавшем по цвету с серо-стальным лаком автомобиля. Да ещё скороспелая седина на смоляной голове в стороны от безукоризненной ниточки пробора – живая гравюра, картина «Будни главного редактора».
Коротким обменялись рукопожатием, скупо врезали друг другу в грудь, мягко ухнулись на заднее сиденье, машина газанула с места в карьер, и на нас помчались, расступаясь, придорожные деревья, строения, указатели…
У моего друга в чести определённость. Выяснив, что я приехал к нему на несколько дней, он прикинул культурную программу, по которой в первый же вечер нам с ним надлежало быть на ужине у звезды местного театра.
– Будет узкий круг.
– Как в прошлый раз? Полста человек в однокомнатной квартире? – не обрадовался я его плану. Хотелось побыть с другом наедине, подальше от суеты и шума, сколько не виделись!
– Нет, точно… И старые друзья там твои…
– Кто?
– Увидишь.
Заехав в типографию, где он подписал номер, зарулили к нему домой, в его просторный трёхкомнатный холостяцкий ковчег, которым он гордился, от которого в кругу друзей и в одиночку ловил заслуженный кайф.
Пока я устраивался, распаковывался, Штабс-Капитан нажарил печенки… Затем, не торопясь, с расстановочкой,