– Не знаю.
– Значит, ты уже пытался пригласить ее?
– Да. И она ответила отказом, но, правда, при этом призналось, что ей этого хотелось. Мы с ней постоянно обмениваемся сообщениями.
Я подумывал о том, чтобы позвонить ей, но мне не хотелось спугнуть ее. Я не мог рассказать об этом Беку, потому что Бек спросил бы меня, почему я так к ней отношусь, а ответа у меня не было. Я бы даже не смог ответить, почему я бесконечно смотрю на экран телефона в ожидании ее ответа. Я бы даже не смог объяснить, почему у меня так екало сердце каждый раз, когда сообщение наконец приходило.
– Охотничий азарт, – сказал он. – Со мной такого никогда не было, но…
– И вовсе не в этом дело. – Я никогда не пытался завоевать женщину просто из спортивного интереса. – Это, скорее, можно сказать о Тристане, а не обо мне.
Бек кивнул, но по его тщательно сдерживаемым движениям и мимике я понимал, что ему безумно хочется узнать больше.
– Даже не знаю, что со мной происходит, – сказал я. – Она из Америки. И…
Мне приходилось встречаться с американками, так что Холли мне нравилась вовсе не из новизны. И даже не из-за того, что она умудрялась быть одновременно по-детски наивной и дьявольски осмотрительной, даже подозрительной. Она была достаточно прямой и откровенной, чтобы отказаться дать мне свой номер телефона и попросить вместо этого мою визитную карточку, и в то же время сдержанной, так и не объяснив мне, почему не хочет поужинать со мной.
– Может, все дело в твоем мазохизме, пусть и не ярко выраженном, – сказал Бек, выловив из своего стакана с минералкой дольку цитруса и положив ее на блюдечко. – Чертов лимон.
– Я люблю непринужденную жизнь. Вот почему я обычно заканчиваю отношения, когда в них появляется напряг. Так что мазохизм – это не про меня.
– В общем, получается полная хрень. Я не позволю тебе в этом увязнуть, приятель.
– Что? – возмущенно произнес я. – Вообще-то я люблю женщин. Я люблю заниматься с ними сексом, даже дружить, но уж никак не страдать из-за них. Поверь, уж чем-чем, а мазохизмом я не страдаю ни в психологическом, ни в эмоциональном плане.
Между нами повисло молчание. Обычно Бек не сдерживался и прямо говорил мне все, что думает. Это касалось всех нас, шестерых друзей. Учитывая испытания, которые мы преодолели в детстве, все наши встречи были отмечены теплотой и доверием, и мы старались оставаться предельно откровенными, ничего не скрывая друг от друга.
– Ты что, не согласен? – спросил я его.
– А как же Бриджет? – произнес он.
– Что ты имеешь в виду?
– Тебе ведь нравится страдать из-за нее.
– Я просто не перестаю винить себя в нашем разрыве. Это точно не мазохизм. – Когда мы расстались, я был еще очень молод, но это не оправдание.
– Я вовсе в этом не уверен. Думаю, что ваше расставание превратилось для тебя в некий миф, которым