– Негоже, говоришь? С кем хочу, с тем и якшаюсь. Я князь – мне и решать. Что чужак? Он предать не может. Хуже всех – брат, ударивший в спину. С ним по мерзости ни один пес не сравнится. Ответь же, чужестранец, как имя твое?
– Зачем тебе, светлый князь?
– Знать буду, кому жизнью обязан.
– Баязидом кличут. Иметь у нас такое имя – все равно что не иметь его вовсе. А твое имя как, светлый князь?
– Милошем нарекли при рождении – даром что и у нас Милошей предостаточно. Ответь, Баязид, а отчего ты меня князем называешь? На лбу у меня это, что ли, написано?
– На лбу не написано, а сапоги на тебе алые, одежды твои богатые, золотом шиты…
– Так в Будве любой конокрад злата на себя понавесит – пока не выловят да не высекут. Царь наш Милутин сказал давным-давно, что муж должен надевать на себя столько золота, сколько снести сможет, – вот и надевают люди неразумные.
– Меч при тебе острый, князь, каменьями самоцветными украшенный…
– Так, может, сотник я? Аль юнак при витязе знатном?
– О нет, князь. Мой глаз не обманешь. У тебя прямая спина и гордый взор. Волосы у тебя слишком светлы, глаза – слишком ясны. Ты князь, пришедший с севера. Про таких говорят в народе, что у них кровь другого цвета, нежели у простых людей. Теперь вижу я – не врет народ, правду говорит. Я пью за твое здравие, светлый князь.
– И за твое, Баязид.
Подняли они чаши серебряные да опорожнили их. Вновь подняли и вновь опорожнили. Чем не побратимы? А луна меж тем поднялась на небо. Закончилась шливовица в кувшине, тащит корчмарь другой. Загрустил с чего-то князь Милош. Спрашивает его чужестранец:
– Чего закручинился, светлый князь? Вижу я – грусть-тоска тебя снедает?
– Никому бы не сказал, а тебе скажу – нравишься ты мне. Был у меня брат. Был – да сплыл. Почитай что и нет его боле. Предать меня он замыслил – а от мысли до дела один шаг неверный. Скорблю я по дружбе порушенной.
– Эх, светлый князь, – Баязид ответствует, – мне ли не понять тебя! Ведь и мой старший брат замышляет убить меня – только и жду я коварного удара его. По обычаям нашим младший брат – и не брат вовсе, а так, отродье шайтаново. Никто не ранит нас так сильно, как братья наши.
– Дело говоришь, Баязид. Только скажи-ка, за что хотели тебя повесить на площади? Ты и вправду лазутчик?
– Похож я на лазутчика, светлый князь?
– Нисколько. Лазутчика не увидишь и не услышишь – а тебя видно сразу. Тогда колдун?
– Лекарь я. Вот зелья мои, яды.
– На что тебе эти бесовские снадобья?
– Эх, князь! Яд – это оружие, как и меч твой. Он может не только брать, но и возвращать жизнь. Разве не обнажал ты меч за дело правое?
– Думал я, что лекари только сперва лечат, а потом – убивают.
– Не таков я, князь. Я сперва убиваю, а потом – лечу.
Засмеялся князь:
– Хоть и змей ты, а по нраву мне!
Хороши ночи в Будве. Сидят князь Београдский и бродяга заезжий в корчме до звезды утренней, выходят в обнимку, как пьянчуги заядлые,