– Хорошо, я попробую.
Он хотел продолжить, но тут долго молчавшая Менегерша перехватила слово.
– Милочка, я как бы вынуждена вас прервать. Вы ж и сами видите, что сейчас начнется. Вы, милая, и не заметите, как лимит времени тю-тю. Это только кажется – слово-другое. А на самом-то деле это, как бы, бесполезная трата. Так что теперь решайте: или берете этот номер, или, что называется, продолжим знакомство.
Ана посмотрела на нее, как на врага, и повернулась к микрофону.
– Мы обязательно поговорим с вами чуть позже, мне надо уладить некоторые детали.
Менегерша посмотрела на нее с любопытством, показывая, что раздражение клиентуры ей не впервой, а просчитать заранее все Анины шаги – и вовсе дело плевое. Оборотив нагловатую улыбку к среднему креслу, она стала ждать выяснения деталей, отчего Ана опять чуть не взорвалась.
– Вы мне все-таки объясните про лимит времени и про то, как долго я могу разговаривать с человеком, – злость в Анином голосе постепенно затихала.
И тут очень вовремя появился закамуфлированный Игорек с подносом. Менегерша обернулась к нему и приняла две чашки кофе и две небольшие рюмки коньяка. Поболтав в своей чашке ложечкой, она сочувственно вздохнула.
– Вы, милочка, ознакомились с нашими расценками? К приглашению были приложены. Да? Так вот. – Теперь на опер-мордочке появилось двойное чувство заботы. – В ваших, знаете, интересах не тратить много времени на каждый номер. Задали пару вопросов и ладно, и дальше пойдем. А после уж сами разберетесь, кто по душе, кто по сердцу. Может, и на второй сеанс придете. Кстати, на второй мы трицти-процентную-скидку…
Пока Ана слушала, она еще раз успела остыть и взорваться. И снова остыть. Как ни странно, слова Менегерши ее убедили. Только в чем – непонятно. Ана помолчала секунду и наклонила голову в знак согласия.
– Вот, милочка, вот, – заулыбалась Менегерша, но ее улыбочка с зубами уже столько раз мелькала, что никак не действовала. Ана откинулась в кресле и закрыла глаза – делайте, что хотите.
Менегерша еще раз довольно хрюкнула. И скрипнула проволокой микрофона, но сказать ничего не успела – от скрипа по потолку пошел новый разлом, сам заскрипел, разошелся паутиной, и в каждой трещине стали ветвиться новые, с шорохом, тихим треском, громким, чересчур, пока вся паутина не взорвалась к чертовой матери, в утробно-оглушающий грохот-всхлип.
Ана вздернула голову, открыла глаза, не сразу поняла, что и где.
Утробный всхлип затихал. Ана лежала в кровати, в своей кровати, в своей постели. Повернула голову. Ночник-будильник показывал половину третьего. Сон дурацкий. Господибожемой. Минут пять лежала, ни о чем не думала, только закрывала и снова открывала глаза.
Сон дурацкий. Надо все же заснуть, бог с ним, с дурацким. Завтра опять будут круги, как у совы. Или белочки. Старая стала, милочка. Шутки шутишь, да? Это ты брось, милочка. Господи, это еще откуда? Раньше и слова такого не знала. Из сна, да? А сон откуда? Начиталась брачных зазывалок. Молодой, с чувством